На самом деле в названии персональной рубрики известного журналиста Сергея Пономарева редакция использовала его же собственный псевдоним (не путать с Аль Капоне). И хотя Сергей придумал его исключительно для «одноразового» использования, о чем читатель узнал из первой же истории (см. «НВ» за 21 января 2025 г.), мы на период выхода рубрики и с согласия автора «закрепили» за ним именно это прозвище.
Об авторе сообщаем следующее. После окончания журфака Уральского госуниверситета Сергей Пономарев успел поработать в целом ряде дальневосточных (магаданских, сахалинских, хабаровских) и московских печатных изданий, включая «Гудок», «Российскую газету», «Комсомольскую правду» и даже предшественника «НВ» — «Деловой вторник».
Кстати говоря, многим из российских коллег по перу Сергей известен не только как креативный редактор и остро пишущий журналист, но и как поэт-сатирик, автор редкого жанра фельетона в стихах. Остальные грани его способностей, в том числе стремление испытать на себе самые невероятные эмоции, вы сможете оценить сами, если станете регулярно читать его невыдуманные истории. Приятного вам чтения!
(Продолжение. Начало в «НВ» №01)
Братья Дормидонт и Ксенофонт
Думаю, теперь, по прошествии двадцати лет, уже можно раскрыть этот маленький творческий секрет, тем более что большой тайной данная мистификация не является. Надеюсь, что ее герой на меня за это не обидится. К тому же вторым персонажем истории являюсь я сам…
В общем, рассказываю. Дело было так.
Володя Мамонтов, с ним мы знакомы еще по дальневосточной жизни, которая давно покрыта мхами времени и лишайниками разнообразных событий, переехав в самом начале 90-х в Москву и устроившись в «Комсомолку», с группой других сопричастных товарищей по задорному журналистскому труду через пару лет придумал там концепцию еженедельника «КП», который после первого выхода тут же прозвали «толстушкой» — за большие объемы номеров: в иные годы они достигали 120 полос формата А3 за раз. К слову, название это стало нарицательным, и сейчас «толстушками» кличут еженедельные выпуски и других газет — «РГ», «Вечёрки» и пр.
А первая «толстушка» наделала немало шума и поперла в тиражах, как трелевочный трактор по свежей медийной просеке. Ее тираж на пике популярности превышал 3,5 миллиона экземпляров. Но Мамонтову, к тому времени уже доросшему до должности шеф-редактора всей «Комсомолки», этого было мало. Потому что Володя издавна практиковал стихотворные опыты и оказался хорошим поэтом. Хотя печатать собственные вирши в лично руководимом издании, тем более в его любимом выпуске «КП», было как-то не с руки. Не совсем удобно это. Потому в самом начале 2000-х (точную дату я не помню) на страницах «толстушки» появился странный персонаж — поэт от сохи Дормидонт Е. Народный (Фоккевульф). К нему даже прилагался портрет с большими ушами, которыми стихотворец улавливал веяния времени.
Почему Володя выбрал своему альтер эго такое имя, я не знаю. Могу лишь предположить, что причиной тому село Дормидонтовка в Хабаровском крае, на просторах которого ранее Мамонтов трудился собственным корреспондентом центральной газеты «Советская Россия». Может, в этой Дормидонтовке у журналиста случилась памятная встреча или еще какое событие, запавшее в голову и сохранившееся на подкорке, чтобы потом воплотиться в творческий псевдоним? Впрочем, это лишь мои догадки и фантазии. Так ли было на самом деле, мне неведомо, у Мамонтова я не спрашивал.
Как бы то ни было, появление Дормидонта Народного на страницах газеты сопровождалось публикацией там же его биографии. Полностью выдуманной и насквозь пародийной. Из нее следовало, что Дормик (варианты — Дорик или Дорми), известный советско-российский поэт, родился «в ХХ веке на дальнем востоке (орфография сохранена. — Ред.) нечерноземной зоны строгого режима. Мать его была ссыльной диссиденткой, много курила и выражалась…».
Далее следовали не менее увлекательные подробности — про то, как в 14 лет будущий классик «впервые посетил школу, да так и остался там жить с молодой учительницей родной литературы». Как потом Дормидонт поехал поднимать целину, и «это стало настоящей жизненной школой для великовозрастного юноши. Именно там познакомился будущий гений с красивой, полногрудой весовщицей Галей, которая неоднократно делила с пареньком все, что предоставлял нехитрый целинный ландшафт: степь, палатку, густо пахнущие травы и колосовые… «. Наконец, о том, что в «Комсомольскую правду» поэта привела спецкор газеты Глаша Заслонова: «На следующее утро Дормидонт проснулся знаменитым прямо в редакционном кабинете. Глаша, красивая полногрудая девушка, сварила ему кофе, поздравила с первой публикацией и мягко сказала: «Может, будем одеваться, милый? Скоро планерка…».
Внимательным читателям, прочитавшим этот увлекательный бред, становилось ясно: их ожидает интересное путешествие в мир иронической поэзии — того, что называется стихотворным фельетоном на злобу дня. И вдумчивые читатели не ошиблись. Каждую неделю Дормидонт радовал и изумлял их разными строчками. Вот лишь некоторые — которые мне почему-то запомнились. Например, о вошедшей в моду практике загорать и купаться без лифчика:
Мужики, сдержите гулкий возглас,
Так недалеко и до беды:
Девушка к воде шагает топлесс,
Топлесс же выходит из воды…
Феминистка, равенство лелея,
Тоже ходит, свесивши до пят…
Я, как человек, ее жалею,
Как мужик сижу, потупя взгляд.
Или вот типа политическое:
Правильная мысль пришла кому-то: нас объединяет только смута!
Каждая из публикаций поэта от сохи сопровождалась карикатурой редакционного художника Валентина Дружинина, что превращало всю эту историю в увлекательный сатирический сериал. Длился он несколько лет подряд, что уже само по себе надо расценивать как творческий подвиг самоотречения. Каждую неделю в день сдачи очередного номера «толстушки» в печать Володя запирался на два-три часа в своем кабинете на засов и творил. Секретарша в приемной предупреждала посетителей: «Он просил не беспокоить».
И так — долгое время без перерывов. Лишь пару раз, уезжая в отпуск или командировку, где не было устойчивой связи, он просил меня подменить его. Чтобы свято место не было пусто. Раз или два в таких случаях я выступал под тем же именем Дормидонта Народного, но в ноябре 2005 года Мамонтова назначили главредом газеты «Известия», и судьба Дорми была предрешена.
Однако убивать популярную рубрику не хотелось. И тогда на поэтическую арену вышел еще один персонаж, которого звали Ксенофонт Природный, продолживший виршетворческую вахту Дормика. Для читателей мы залегендировали эту замену вполне незатейливо: дескать, Дормидонт Природный впал в аскезу и отправился в длительный, не имеющий временных границ паломнический тур, попросив перед этим поработать за себя Ксенфика, своего родного младшего брата.
Почему я выбрал для себя такой творческий псевдоним, объяснить не могу. Это было что-то иррациональное. Возможно, всплыло в башке имя моего прадеда Ксенофонта, но в сочетании с фамилией Природный (она была тоже на букву «п» — как и моя родная) получилось вполне органичное сокращение — КП. Что вполне соответствовало названию газеты.
В отличие от Дормидонта, которого звали поэтом от сохи, Ксенофонт именовался поэтом от карусельного станка, или просто карусельщиком. Это определение, с одной стороны, отсылало в мое детство, прошедшее в пролетарском районе Уралмашзавода, где в круг друзей-приятелей входили сыновья разнообразных токарей, фрезеровщиков и слесарей-универсалов, а с другой — намекало на широко распространенную в те времена практику выборных каруселей. Что было смело и политически точно.
Тем не менее, замена одного брата-пиита на другого прошла у почитателей их таланта почти не замеченной, мы даже портрет персонажа сохранили, и я ударно включился в еженедельную трудовую вахту по лужению и вытачиванию рифмованной строки. Продолжалась эта деятельность еще года три, пока наконец и Ксенофонт Природный не последовал за Дормидонтом Народным в поэтические анналы.
Самое занятное, что многие читатели искренне верили в реальность существования этих персонажей. Однажды мне принесли письмо в бумажном конверте, которое пришло из Казахстана — из города Атырау (бывший Гурьев). Юная девушка Айсылу (в переводе — Красивая, как луна), по месту работы — корреспондент независимой областной газеты, обращаясь к Ксенофонту Природному как знаменитому русскому поэту, попросила ответить на вопросы интервью. Вопросы были в том же письме. И я добросовестно и подробно отписал ей, придумывая редкостную чушь и фантазируя по полной. Как говорится, Ксенофонта несло… Каково же было мое изумление, когда месяца через полтора пришел толстый конверт с экземпляром газеты, в которой вся эта белиберда была полностью напечатана. На 4 полосах формата А3. Наивная девушка Айсылу ничуть не заподозрила розыгрыш.
Вспоминаю теперь то странное и шебутное время и только головой качаю. Вряд ли теперь были бы возможны два таких поэтических брата-акробата. Как мудро сказано в Вечной Книге, время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать (Еккл.3:4).
Вот мы и смеялись, и плакали. И извините за нескромность, но по моему искреннему убеждению, ничуть не испортили традицию подобных литературных мистификаций, начало которым положили Козьма Прутков или Черубина де Габриак. Дорми и Ксенфи не подкачали!
Сергей ПОНОМАРЕВ
(Продолжение следует)
