О том, как вскоре после перенесенного инсульта ему пришлось бороться еще и с раком предстательной железы, рассказывает известный журналист Сергей Благодаров.
(Продолжение. Начало — в № 1)
15. Операция
Насилу рассвело. На золоте зари вспыхнули черно-белые клавиши берез. Ночь была съедена. Ночь ушла. Палата просыпалась.
Первым на операцию увезли 74-летнего Гришу — рак мочевого пузыря. Если стадия не запущена, внутри пузыря ведут раскаленной нитью, убирая злокачественные образования. Операция считается несложной — наркоз местный.
Гриша разделся догола, стыдливо прикрыв низ живота ладошкой. Санитарки помогли ему улечься на каталку, накрыв простыней до подбородка.
Затем увезли 69-летнего глухого Анисима. Ему уже чистили пузырь, но за два года наросли новые полипы.
Анисим никого не стеснялся. Неспеша прошелся голым по палате. Улегся на каталку и помахал нам с нее, как Гагарин — из ракеты.
Я напрягался, каждый раз, слыша в коридоре голоса санитарок — теперь за мной! Жутко боялся операции (нам привычнее ждать от будущего плохого, а не хорошего).
Через три часа привезли Гришу.
— Начал чувствовать, — радуется он, шевеля пальцами ног.
Отошел местный наркоз.
У меня история тяжелее — наркоз общий.
Наконец, приехали за мной.
— Как Цезаря везем! — смеется нянечка (в операционную катят в инвалидной коляске, все каталки уже заняты — конвейер).
Из одежды на мне — только белые эластичные чулки «для родов и в послеродовой период» (как написано на коробке).
Коляску завезли в операционную. Огромный сверкающий аппарат, словно спрут, раскинул блестящие сочленения-щупальца под потолок. Три прожектора-солнца полыхают на громадном диске. Разноцветные огни переливаются, будто в летающей тарелке.
Удивило только, что не увидел в операционной ни хирурга, ни ассистента, ни анестезиолога.
— Они позже будут, — сказала красивая, как они все здесь, медсестра.
— Оперировать будет заведующий?
— Да, Валерий Иванович.
Я лежал, распятый на операционном столе, словно Христос. Легкое, как крыло бабочки, прикосновение пальцев сестры успокаивало.
Она нашла вену в раскинутых руках, вколола укол, низко склонившись надо мной красивым молодым лицом.
Я провалился в глубокий наркоз.
Пожелайте мне удачи!
16. Реанимация
Проснулся в реанимации. Сводит рот. Три с половиной часа, пока бригада «стояла раком», как выразился доктор наук, в рот была засунута специальная трубка — чтоб не проваливался язык. Я мог им подавиться. Ведь контроль под наркозом, так сказать, блистательно отсутствует.
Через дырку в животе закачивали воздух в брюшную полость, чтоб свободнее оперировать. Через другую дырку ввели видеокамеру. Через третью — свет. Насосом подкачивали в легкие кислород.
Всего в животе — мама моя! — четыре дырки. И разрез у пупа, через который ввели нож-манипулятор. Пять ножевых ран хирурга спасли жизнь потерпевшего.
Из меня теперь торчат три трубки — одна из пениса, две из живота. Мочевыделение и дренаж.
Из шеи тоже торчит трубка — в Центральную вену закачивают какие-то растворы.
В реанимации четыре койки — две мужские, две женские.
— У моей сестры ребенок раком болеет. Они в Кирове лежат, в Детской онкологической. Палата на шесть человек. Мать с сыном спят в одной кровати. Нет мест, — слышу я тихий разговор.
Сознание путается. Откуда голос? Сестры разговаривают?
Они, как тени, бесшумно скользят в зеленом полумраке.
Глубокая ночь. Я не сплю. Каждые три минуты раздается резкий щелчок (чтоб пациенты не уснули и не сорвали трубки?). Гудят мониторы, пищат медицинские комплексы.
— Дедушку отключим пока, — слышу я тихий голос. — Титовой нужнее, ей перекинем.
Не меня ли собираются «отключить»? Я трус, при всех храбростях своих, сразу напрягся.
…Утром в реанимацию стремительно ворвалась группа врачей. Дежурный докладывал главному врачу о состоянии Титовой, которой ночью «было нужнее».
— Как ваши дела, голубушка? — главный откинул простынь, склонился. Его волосы — соль-перец, упали на голый живот женщины.
Та готова была ему омыть ноги слезами и отереть их волосами, как блудница Христу. Это было видно по выражению лица.
— Хирургический край чистый, — успокоил главврач.
Свита в белых халатах перешла на мужскую половину. Широкорад приобнимал за талию красивую медсестру с глазами, похожими на цветы. Из всей медицинской толпы я заискивающе улыбаюсь только ему. Ментально кручусь где-то в районе его ботинка.
Осмотрев всех, свита двинула во Вторую реанимацию.
В 11 утра меня отвезли в палату.
Сергей БЛАГОДАРОВ
(Продолжение следует)
