О том, как вскоре после перенесенного инсульта ему пришлось бороться еще и с раком предстательной железы, рассказывает известный журналист Сергей Благодаров
(Продолжение. Начало — в № 1)
27. Клиника «Медицина»
Результаты ПЭТ-КТ опрокинули повседневность. В ложе простаты и лимфоузлах после операции остались раковые клетки.
— У вас нет рака, все вырезали, — с ненавистью вспомнил я онколога Амосова.
Помчался в 62-ю больницу, за город, мимо полей железобетонных новостроек, оскорбляющих и глаз, и землю.
— Нужна лучевая терапия, — доктор медицинских наук Широкорад откачнулся в кресле. — Дам направление в клинику «Медицина». Там лучшие американские аппараты.
Клиника недалеко от Кремля. Виден белый карандаш Ивана Великого. Цветные бусы фонарей на Тверской. «Трения о быт» здесь не ощущаются.
У входа — огромные электрические нагреватели прямо на улице. Обогревают улицу и входящих пациентов. У крыльца — компактный уличный лифт, который переносит колясочников через ступени.
— Миллион итальянцам отдали, — служащий гордо надул грудь, будто готовился пройти церемониальным маршем.
В холле арфистка играет на арфе, перебирая струны в белых перчатках. Пальцы, словно чайки, взмывают над инструментом. Сладостная и прекрасная музыка льется по всему холлу из разноцветных мраморов в венозных жилах.
На первом этаже — лобби. За стеклами шкафов церковным золотом мерцают корешки медицинских словарей. Пациенты на белоснежных диванах пьют горячий шоколад. Над диванами часы — гробы времени.
В кофейне «Венская» пациенты пьют смузи и фреши.
Общий тон, как говорят художники, выдержан. Даже в туалетах, сверкающих хирургической чистотой, букеты живых цветов. Американский блюз. Разлитый над унитазами звук иногда исчезает — ступеньками, словно его выключают в несколько поворотов невидимой ручки.
— Хотите пирожки? Яблоки? — сотрудница показала на бесплатный стол.
— Не хочу, разве что немножко, — взял я один пирожок.
Предложили чиколлато. Я принимал барином.
Чиколатто, латте со сливками, ирландский кофе можно пить в неограниченном количестве бесплатно. Автоматы расставлены по всей клинике.
Продумана каждая мелочь — вплоть до плюшевого мишки на диване. Я вдруг услышал стук копыт, рвущихся из детства. И поверил, что ко мне еще «прискачут деревянные лошадки, пароходики бумажные вернутся».
Главное теперь — чтобы и медицинская часть соответствовала. Слава Богам, у меня полис. Если лечиться платно — курс моего облучения съест от 500 тысяч до 1,5 миллионов. ПЭТ-КТ — 80 тысяч. Сутки в стационаре — 50 тысяч.
Понятно, что клиника может позволить и бесплатный кофе, и живые цветы в туалете, и арфистку.
Мне — на минус второй этаж. Здесь изолированные бункеры с лучевыми аппаратами. Вышколенный персонал ведет прямо от турникетов.
— ПЭТ-КТ выявила проблемы с вашими легкими. Нужно срочно делать бронхоскопию. Остальным займемся потом, — огорошила радиотерапевт-онколог.
Метастазы из паха добрались до легких? Через желудок, печень, почки? Да быть того не может! Хотя лимфа могла разнести онкологическую заразу по всему организму.
Врач протянула заключение Консилиума онкологов: «Показано срочное проведение бронхоскопии с морфологической верификацией».
От рака легких сгорают моментально.
Опять полезут в организм — рвать легкие на морфологию. Вероятно, будут вскрывать грудную клетку.
28. Бронхоскопия
Все люди сколочены из одинаковых досок. Лишь плотники у них разные. Мой, вероятно, был пьян, когда меня стругал. Изделие получилось некачественное.
Я сам пил по-черному. Гулял пьяный на морозе в халате. Застудил простату. Отсюда, вероятно, и рак.
А, может, Бог наказал изъятием мужского органа, отвечающего за эрекцию, из-за слабости к чужим женщинам. Вызывая боль у своих.
…Очередь к торакальному онкологу на несколько недель. Онкологических больных тьма. Из кабинета выходят заплаканные люди (узнают точный диагноз). Некоторых подвозят на каталках.
Я в очереди четвертый — за каталкой, инвалидной коляской и двумя ходячими.
— Было две внеплановых госпитализации, — оправдывается торакальный хирург Л. Блинникова, объясняя, почему я просидел лишних четыре часа.
— Ничего.
— Вскрывать грудную клетку, чтобы поставить точный диагноз, считаю нецелесообразным, — заявляет она. — А иначе средостение не достать.
— И что делать?
— Сделаем обычную бронхоскопию. Если в легкие пошли метастазы, они выпрут в трахею. Камера покажет.
Приезжаю на бронхоскопию. Из кабинета выползают пациенты, похожие на горошины. Заходятся кашлем — до рвоты. Бьются в падучей. Градом слезы из глаз… Прошли тяжелейшую процедуру.
Подошла моя очередь. Усаживают в кресло, засовывают под челюсть пеленку.
— Поднимите голову, — через левую ноздрю в трахею вводят бронхоскоп — длинную резиновую «кишку» с камерой на конце.
У эндоскописта властное лицо. Казалось, что его обладатель все время угрожающе подается вперед. Он глядит в монитор.
— Не туда… В пищевод попал, — бормочет врач, шуруя в глотке бронхоскопом.
Я давлюсь, кашляю, задыхаюсь. Спазмы рвоты (вот почему нельзя было есть со вчерашнего дня).
— Ничего, ничего, — шепчет сестра, поправляя пеленку.
Я чувствую слабое тепло ее тела под халатом.
Врач наконец попал в трахею. Оторвал от экрана огромную голову, уставился на меня. Стал, подбадривая, рассказывать смешные истории.
Ладно, посмеюсь. Только, ей-ей, в первый и последний раз. Честное слово, не до смеха.
Сергей БЛАГОДАРОВ
(Продолжение следует)
