10 февраля известному драматургу, автору «Осеннего марафона» Александру Володину исполнилось бы 97 лет
Вот уже несколько зим подряд я не покупаю в этот день «маленькую» и не еду поздравлять его на Большую Пушкарскую. Пусто стало без него в Питере. Последний звонок: «Видно, дело мое к концу. Я перестал любить женщин».
Полеты во сне и наяву
Голос Володина слабел день ото дня. Наши пространные беседы сменил почти телеграфный обмен самой насущной информацией. Но и тут Александр Моисеевич оставался верным себе: «Марьям (домработница. — Н.К.) ругает, что прирос к «лежанке». Сейчас форточку открою — и с попутным ветром до кухни… Все, пока, — перерыв на обед».
С напряженным вниманием слушал рассказы про последние дни моего отца, тоже фронтовика, тоже человека «неуставного». «Говоришь, томик Лермонтова попросил напоследок? Хочешь, угадаю, что ему было нужно?». И, представьте, угадал: «Мцыри». «Это когда стены давят.
И нутром чувствуешь — из этого уже не выбраться».
Не выбрались, Александр Моисеевич. Всенародно любимый драматург, написавший сценарии фильмов «Старшая сестра», «Звонят, откройте дверь», «Пять вечеров», «Дочки-матери», умер от рака в рядовой питерской больнице, не дожив два месяца до своего 82-летия.
Теперь я выворачиваю наизнанку письменный стол, собирая тетради с беглыми записями наших телефонных разговоров трех последних лет его жизни. Как-то само собой вошло в привычку по ходу наших спонтанных бесед: рука журналиста сама тянулась к перу, перо к бумаге, делая запись в «бортжурнал» собкора центральной газеты, где фиксируются всевозможные задания и ЦУ из Москвы. Спасибо профессиональному навыку за эту оставленную мне в наследство прямую речь.
Он жил с базовой верой, что человек рожден для счастья, как птица для полета. А в реальности летал разве что во сне или ночами на кухне над своими писаниями. Праздники жизни упорно обходили стороной.
«Я всю жизнь не отмечал не только юбилеев, но даже дней рождения, писал он в «Записках нетрезвого человека». — Сначала жил у чужих людей, они даже не знали, есть у меня день рождения или нет. Потом — служба. Там были не дни рождения, а дни Красной Армии. Потом — война. Естественно, там не было дней рождения. Потом мучительная жизнь. Еле дотягивали от зарплаты до зарплаты. Помню только один раз жена в день рождения принесла чекушку. Никто больше не пил — ни она, ни сын (ему было четыре года) — и вся чекушка досталась мне. Это почти до слез меня тронуло, но это была и такая дыра в нашем бюджете! Потому что — от зарплаты до зарплаты… Дней рождений не было и дальше, по привычке».
Фрагмент беседы по телефону. Тут такую волну вокруг моего 80-летия нагоняют. Фрида (жена. — Н.К.) болеет, я отказался, а меня на мой же день рождения приглашают в Дом актера на Невском. Приходи! Про меня целую газету выпустили: Мариночки моей Дмитревской работа, на базе ее «Петербургского театрального журнала» спецвыпуск подготовили. Наверное, я напьюсь на своем первом юбилее, и меня все простят. Элегантнее было бы напиться в смокинге. Но у меня, если честно, и костюма приличного нет.
Власть этот юбилей проспала, чему Володин был несказанно рад и счастлив. Он не забыл, как на собрании художественной общественности Ленинграда эмиссары из Смольного выкручивали руки Зощенко, и как тот в полуобморочном состоянии кричал в ответном слове, чтобы его оставили в покое. На фоне гробовой тишины в зале неожиданно раздались аплодисменты поддержки: хлопали Володин и Илья Меттер. На что вальяжный Симонов, грассируя, заклеймил «присоединившихся».
«Посидеть с закуской»
Как человек с чрезвычайно чуткой психикой и «улетным» воображением, Володин был наделен поистине толстовским пониманием женщины, движений ее души, тончайших мотиваций поступков. И хотя слабый пол изрядно его помучал и от него же натерпелся, Александр Моисеевич всегда умел подняться над прозой обыденности и разглядеть даже в обычной подавальщице в рюмочной Прекрасную Даму. Иногда, когда не спалось, он одевался и шел в рюмочную напротив дома, вставал в очередь к стойке бара. «Вам 100 грамм с закуской?» — лукаво спрашивала его барменша. «О да, — ронял писатель и шел за «свой» столик. Выпивая рюмку, смотрел на свою Прекрасную Даму, а та в ответ издали ему улыбалась от всей души. Это и называлось «посидеть с закуской».
Фрагмент беседы по телефону. Как же я устал от них всех… Неполноценные писатели, второстепенные актеры, временно известные публицисты… Может, и пробило кого искрой Божьей, но ненадолго. Они успели осветить лишь небольшое пространство, а возомнили себя Качаловыми и Феллини. Звонит мне сегодня имярек (один из «спорных» питерских театральных режиссеров) и начинает канючить: «Придите на премьеру, умоляю! Юлий Ким только ради вас из Москвы приехал. Ну, миленький вы мой…» Так я ему такого «миленького» загнул трехэтажным — теперь при встрече будет на другую сторону улицы перебегать.
В тех же «Записках» Володин признавался, что когда он делал над собой усилие и, скажем, выпивал как бы по-дружески с неприятным ему человеком, «то никак не мог напиться, внутренняя злость распирала». И совсем другое дело с женщинами. После бокала шампанского Володин внутренне перевоплощался в Алена Делона. Он влюблялся во всех актрис, которые играли в его пьесах. Обожал Неелову и Алферову, преклонялся перед Гундаревой и даже однажды рухнул перед ней на колени. «Вы мою ботинку поцеловали!», — охнула она. «Не твою, а Дульсинеи», — трактовал порыв драматург, автор «Дульсинеи Тобосской».
Он совсем не умел говорить женщинам «нет», что сильно отличало его взаимоотношения с отдельными изрядно «достававшими» его мужчинами из сферы кино и театра.
О двух самых главных в его жизни женщинах, по понятным причинам, не говорим. Одна провожала его на войну и среди всеобщего бабьего воя и плача обронила ставшую хрестоматийной фразу: «Вот видишь, какая у тебя будет бесчувственная жена». Другая вошла в его жизнь вне регламента и в столь же форсмажорных обстоятельствах из нее вышла: умерла. Обе оставили Володину по сыну. Эта ситуация в каком-то приближении легла в основу фильма «Осенний марафон» (его снял Георгий Данелия по сценарию Александра Володина. — Ред.). В реальности все было еще более пронзительно и жестко.
Осенний марафон по-володински
Жернова жизни перемололи, однако, все: драму обеих женщин и покаянное отцовство автора этого не придуманного сюжета, первоначальную отчужденность братьев. Сейчас они оба в Калифорнии, оба кибернетики и программисты высокого класса, оба счастливо женаты, в чем успел убедиться не слишком преуспевший в этом вопросе отец. Александр Моисеевич не раз подолгу гостил у своих детей. Вглядывался жадно в эту не во всем понятную ему жизнь, пытался ее расшифровать. И находил в ней массу позитивного.
Фрагмент беседы по телефону. Как там Калифорния? Другая планета. Много солнца. Тепла — настоящего. И улыбок. Я понял, что с моим «рабочим» выражением лица на улицу лучше не выходить. Люди подходят, интересуются участливо: «Что с вами? С вами все в порядке?» Не могу же я им сказать, что у нас «все так ходят». Нужно срочно менять фэйс. И упражнение делать по утрам: улыбаться себе в зеркало. Они там только этим и занимаются, жизнь себе продлевают.
Что придумали: на бамперах почти всех машин — наклейки с надписями типа: «Я люблю свою жену», «Осторожно, машину ведет дедушка». Обгоняет нас на автобане загорелая красотка, и наш салон сотрясает здоровый мужской хохот. Я срочно прошу Володю или Лешку перевести «афоризм» на русский и вместе со всеми отдаю должное американскому ритму жизни. Надпись на бампере леди: «Как много мужчин, как мало времени».
* * *
И совсем последние наши с ним пересечения. Опоздал на встречу в Дом журналиста на Невском на два часа, оправдывается, как ребенок: «Извиняюсь, извиняюсь тысячу раз, мне сказали приходить в 16 часов, а я решил, что это 6 вечера…».
Мой муж, отправляя факс, случайно набрал номер Володина вместо номера ректора Госуниверситета Вербицкой и услышал в ответ: «Принять факс?.. Пожалуйста. Принимаю, — и кому-то из домашних в сторону: — Да, но ведь у нас нет факса?..».
Ну нет, нет у него факса! Не было и не будет уже никогда машины. Дачи. Он не любил обрастать вещами, чтобы взлететь однажды легко и красиво на красном воздушном шаре Луиса Бунюэля. Туда, откуда не возвращаются. Но приветы, понятные не каждому, все же передают.
Наталья КОРКОНОСЕНКО
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Фото: biblioman.org
NB!
В Северной столице приступила к работе собственный корреспондент «Нового вторника» по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Наталья Корконосенко, чей «представительский» материал и опубликован на этой странице.
В семью собкоров «НВ», преимущественно мужчин, Наташа влилась, имея за спиной богатый, почти 20-летний опыт работы в различных изданиях федерального масштаба, в том числе центральных. Перу этой яркой журналистки подвластны как развернутые экономические очерки или лапидарная политическая аналитика, так и театральные и кинорецензии. В числе героев ее очерков и интервью — академик Жорес Алферов, писатель Аркадий Стругацкий, композитор Евгений Дога, певица Елена Камбурова и другие талантливые личности.
Несмотря на принадлежность к слабой половине, Наташа на удивление мобильна и всегда готова отмобилизоваться на любое ответственное задание газеты. Она всегда интересный рассказчик, журналист с твердым пером и обезоруживающим психологизмом. Надеемся, читатели «Нового вторника» это оценят.
