Десант российских журналистов посетил места, где до переезда в Москву жил и работал этот талантливый публицист.
Едва самолет коснулся взлетно-посадочной полосы аэропорта в Архангельске, как тут же повеяло Севером. Сначала — в виде хмурого неба и стылой погоды. А чуть позже, когда нас буквально заключила в объятия главред газеты «Правда Севера» Светлана Лойченко, мы почувствовали совсем другой Север — теплый и хлебосольный.
Уже там, в здании аэропорта, я поймал себя на мысли, что таким же был и Валя Каркавцев. И хотя близкой дружбы с ним я, к сожалению, не водил, видел его (к счастью) довольно часто и в самых разных ситуациях.
Вот он неспешно идет — нет, широко шагает — по знаменитому коридору «Комсомолки» на шестом этаже улицы Правды, 24. Вот говорит по телефону. Беседует с коллегами. А вот — пишет. И так ровненько, а главное, складно у него получается, что диву даешься — буковка к буковке, строчка к строчке. Будто на уроке чистописания.
Да уж, плоды научно-технического прогресса, типа пишущей машинки и, тем более, компьютера, были ему чужды — в общении с чистым листом бумаги Валя предпочитал обходиться без этих немых посредников.
А вот за рисованием я его никогда не видел. Зато с замиранием сердца листал блокнотики с многочисленными этюдами и шаржами, которые накануне поездки в Холмогоры, на родину Каркавцева, принесла в редакцию «НВ» его вдова, Галя Калинина, чтобы отсканировать для собственного фильма о нем же.
Она покажет его в первый же день журналистского форума «Валентин Каркавцев: наивная эпоха?», пленарное заседание которого состоится в Гостином дворе Архангельска и выльется позднее в открытую дискуссию о философии журналистики и ее роли в развитии общества.
С экрана на нас в разных ипостасях будет смотреть простой русский парень (в момент Валиной гибели ему не исполнилось и 45 лет), которого друзья и коллеги (уже после смерти) назовут одним из последних праведников в современной русской журналистике.
Мне показалось, что своей внешностью, манерами и жестами в некоторых эпизодах Галиного фильма Валентин напомнил Высоцкого. Впрочем, почему только внешне? Тот ушел стремглав. И Валя — тоже. Он и жил, как Высоцкий, — на взводе, переживая происходящее и пытаясь найти ему объяснение в многочисленных публикациях.
«… это была прекраснодушная и наивная эпоха, — писал о своем времени Каркавцев. — Тогда многим казалось, что вот если там, наверху, лишь только повернут рычажок в нужную сторону — через полгода-год придет какая-то совсем другая жизнь — с тучными нивами, полными прилавками, добрыми начальниками. Наверху услышали, но сколько ни крутили рычажок, все получалось не то — рэкет, коррупция, инфляция, безработица…»
Валя и сам наивно надеялся на лучшую жизнь, ждал ее, но не дождался.
Так думал я, глядя на кадры кинохроники из жизни Валентина Каркавцева, которые воспроизвела в своем фильме его верная жена, а нынче вдова Галина Калинина. Промелькнут последние титры, погаснет экран, и зал взорвется аплодисментами в благодарность автору ленты. А председатель Союза журналистов России Всеволод Богданов вручит Галине памятный знак СЖ со словами «за сохранение наследия мужа».
Это она, кстати, собрала под одну обложку очерки, репортажи, выдержки из Валиных дневников и его рисунки, назвав книгу словами мужа — «Наивная эпоха». О ней много говорили на форуме, а губернатор Архангельской области, Игорь Орлов, даже признался:
— Готовясь к этому событию, я открыл для себя Валентина Каркавцева. Честно скажу — получил вчера книгу, начал читать. Не оторваться.
Ближе к вечеру под впечатлением увиденного и услышанного мы ступили на палубу теплохода «Н. В. Гоголь» — единственного, пожалуй, речного судна в России на… колесном ходу. Построенный в Германии в 1958 году и полностью обновленный в 2004-м, теплоход до сих пор бороздит водные просторы северо-запада страны. Нас же «старичок» понес вниз по течению Северной Двины — в Холмогоры, где родился не только великий Михайло Ломоносов, но и наш Валя.
… «Вот моя деревня, вот мой дом родной…» Будь Валентин с нами в день посещения его родного хутора Ново-Затопляевская (село Верхняя Койдокурья), он наверняка вспомнил бы эти начальные строки из известного стихотворения русского поэта-крестьянина Ивана Захаровича Сурикова. И сделал бы широкий, как тамошние просторы, жест рукой: «Посмотрите, какая красота!». Напоил бы парным молоком (Каркавцевы держали корову), истопил бы баньку «по-черному», а после помывки потянул бы к скамейке, которую сам же приладил неподалеку от дома, на вершине холма, чтобы было где душу отвести — по стопочке выпить, за жизнь поговорить.
«Так и было бы, — кивает брат Валентина — Виктор, пытаясь смахнуть навернувшуюся слезу. — Он всегда так делал, кто бы к нему ни наведывался в гости».
По очереди — кто поодиночке, кто группами — занимаем место на скамеечке Каркавцева, фотографируемся на память. Хорошее, однако, место выбрал Валя для посиделок, соглашаемся мы с коллегами. Здесь ведь не только пьется-закусывается, но и дышится, а главное — думается хорошо. Кто-то по этому поводу тут же вспомнил Анатолия Аграновского, который один из своих знаменитых очерков начал словами, ставшими крылатыми: «Хорошо пишет не тот, кто хорошо пишет, а тот, кто хорошо думает».
Валентин Каркавцев думал хорошо — сомнений в этом нет никаких. И не только среди холмогорского разнотравья, но и среди московского разнонравья и разнолюдья. Причем, думал уже по-писательски — широко и масштабно. И кто знает, кем бы стал Валентин, доживи до наших дней или, тем более, до дней грядущих. Возможно, вторым Распутиным, который, отказываясь от встреч с журналистами, только Каркавцеву и раскрыл свою душу, ибо увидел в нем умного собеседника.
«И откуда у него этот писательский дар?! — удивлялся сосед Каркавцевых, Павел Михайлович Падзиор. Он помнит Валю с малых лет, следил в меру возможностей за его творчеством, и всегда этот вопрос так или иначе возникал. И вправду — откуда? Мама — бывшая блокадница Ленинграда. Отец — инвалид войны. Правда, в школе тянулся к знаниям, как и его знаменитый земляк. Может, Михайло Васильевич и подвигнул Валентина Павловича на высокое?
А может, Николай Рубцов, которого Валя так любил и боготворил и первым «отважился» назвать великим поэтом?
Ольга Бацманова, директор библиотеки деревни Нижняя Койдокурья и по совместительству директор только формирующегося музея известных земляков, тоже не раз пыталась ответить на этот вопрос. «Уж так, видать, распорядилась земля, его родившая», — сказала мне Ольга Васильевна, когда я спросил ее о том же. В библиотеке она организовала небольшую экспозицию памяти Вали, а к 60-летию со дня его рождения при активном содействии редактора районной газеты «Холмогорская жизнь» Александра Угольникова сняла о Каркавцеве фильм, героями которого, кроме Вали, стали его одноклассники и односельчане, вспоминающие, каким он парнем был.
Он был, согласно метрике, Валентином Павловичем Каркавцевым — не более того. А стал Человеком, болеющим за судьбу страны, за ее будущее. Журналистом, отстаивающим Правду. И писателем, для которого было слишком важным, чем его слово отзовется.
Таким мы его и запомним.
Леонид АРИХ
ХОЛМОГОРЫ — МОСКВА
Фото автора и Галины Калининой
