Он унес с собой целую эпоху
25 января на 84-м году жизни скончался научный обозреватель и член редколлегии «Нового вторника» Владимир Губарев. В многочисленных некрологах, опубликованных в тот скорбный день, коллеги по цеху как только не называли Владимира Степановича — и журналистом-многостаночником, и писателем-фантастом, и драматургом.
Все это так. Но для нас, журналистов «НВ», он был еще и просто другом. Старшим товарищем. Мудрым наставником.
Церемония прощания прошла в ритуальном зале Академии наук, что не только глубоко символично, но и логично. Ведь он был, безусловно, академиком науки, ее популяризатором, в том числе — на страницах нашей газеты. А еще — академиком журналистики. И при этом оставался заботливым мужем, любящим отцом и дедушкой.
Выступая на церемонии, я сказал, что, будь моя воля, присвоил бы Губареву (посмертно) звание Почетного академика РАН. Кто-то из коллег предложил учредить премию имени Губарева и награждать ею журналистов, особо отличившихся в научной теме. Тепло сказали о патриархе научной журналистики президент РАН А. М. Сергеев, председатель Союза журналистов России В. Г. Соловьёв, замглавреда «Комсомолки» Евгений Сазонов, журналисты Кирилл Привалов (он вел церемонию) Сергей Лесков (оба — выходцы из «КП»), Татьяна Драгныш, глава Союза журналистов Подмосковья Наталья Чернышова и другие коллеги.
Я рассказал, что собирался вручить Губареву благодарность от СЖР и лично от главы Союза Владимира Соловьёва по случаю годовщины «НВ». Но дозвониться так и не смог. В эти дни, как оказалось, Владимир Степанович пребывал в совершенно не привычном для него состоянии — между жизнью и смертью, о чем я узнаю спустя несколько дней.
По этой причине я передал эту, скорее всего, последнюю пожизненную награду Владимира Степановича (она датирована 17-м января) родным Губарева — вдове Светлане Олеговне, дочери Маше и внучке Насте, в которых он души не чаял.
Самые главные в этой награде слова, пожалуй, — «за верность журналистике». Он эту верность доказывал каждый день, каждый час, каждый миг своей легендарной жизни. Пусть эта последняя награда займет место среди десятков других. И пусть семья решит, где ей находиться — дома, в музее РАН или, может быть, в музее космонавтики.
Несколько январских дней я буквально висел на телефоне, пытаясь узнать о состоянии Губарева. Точнее — о его судьбе. Ибо Владимир Степанович как бы пропал.
Куда? Почему? Ни на звонки, ни на электронные письма не отвечает, что совершенно на Владимира Степановича не похоже. Ведь он реагировал на любой сигнал, на любую просьбу. Надо было помочь коллеге со зрением — я к нему. В ответ, уже через 5–10 минут, — он сбрасывает номер телефона с припиской: «Пусть звякнет и скажет, что от Губарева». Надо написать в номер о научном успехе — пожалуйста. Собраться на междусобойчик — нет вопросов…
Он всегда первым тянул руку для выступления в образовавшемся вдруг молчании. И всегда удивлял тем, что помнил мельчайшие эпизоды давно минувших дней. Он любил быть первым, несмотря на преклонный, как сказали бы молодые коллеги, возраст. Хотя я бы здесь их поправил — ПОЧТЕННЫЙ.
Да, лично я почитал его именно за такой возраст. Он, этот возраст, сложился не только из десятков написанных книг и поставленных пьес, изъезженных и исхоженных дорог, пережитых — через себя, через собственные жилы — чужих трагедий, но также из черточек характера, к которым, безусловно, относится и преданность нашей профессии, как бы высокопарно это ни звучало.
Губарев был одним из тех, кто в журналистику пришел не с журфака, но, как и Песков, Голованов и другие не менее известные личности, вошедшие в профессию «с улицы», стал журналистом по высокому призванию свыше. Может, поэтому уже через несколько часов после серии взрывов на Чернобыльской АЭС первым из коллег оказался на месте аварии. А несколькими годами позже, будучи ведущим редактором номера, осмелился перепечатать в «Правде» скандальную статью из итальянской газеты «La Repubblica» об интересных, мягко говоря, похождениях первого президента России во время визита в США в бытность того еще не главой государства, а всего лишь оппозиционным политиком.
До нового года и я, и некоторые другие коллеги разговаривали с Губаревым, и он не выказывал никаких тревог относительно собственного здоровья и общего самочувствия. Более того, со свойственной только ему интонацией шутил и балагурил. Несмотря на перенесенную, по его же словам, месяц назад операцию (какую именно — не сказал). Говорил, что чувствует себя хорошо. Вот только голос был не губаревский.
И вот… Печальное известие застало всех врасплох. Ушла Легенда научной журналистики, легенда космической темы — есть ли на горизонте замена последнему из могикан? Хотелось бы верить…
Многие годы Владимир Степанович оставался членом редколлегии нашей газеты со статусом научного обозревателя. Хотя, по сути, он служил научным обозревателем всей нашей страны, о чем свидетельствуют его многочисленные награды и звания.
Прощайте, дорогой наш Владимир Степанович! Хотя до сих пор не верится, что Вы покинули нас навсегда.
Леонид АРИХ
главный редактор «НВ»
Летописец атомного проекта
Владимир Степанович Губарев стал за короткое время для меня не просто Учителем, но прежде всего Другом. Он любил жить, мечтать и расширять для нас границы Вселенной. Человек с отличным чувством юмора, очень просто относившийся к своим регалиям и званиям. «Легенда со справкой», так шутя, он мне в свое время представился. Учил меня мыслить самостоятельно и не просто информировать людей о чем-то, а иметь свою точку зрения, свое отношение к событию. «Если тебе дали разлинованную бумагу — пиши поперек» — таким был его жизненный принцип, и совершенно естественным образом он совпал и с моими представлениями.
Сама я училась у него отношению к делу, умению не унывать и не опускать руки даже в самых сложных ситуациях, любить человека и верить в него. Я много раз встречалась с Легендой, а наша последняя встреча с ним состоялась в апреле 2021 года в музее космонавтики, где он рассказывал студентам о Гагарине, Королеве и в миллионный раз будоражил молодые умы, пробуждая в них интерес к звездам, к неизвестным мирам и их познанию во всем их величии и многообразии. Итогом последних встреч с Губаревым стал очерк, который я впервые публикую здесь, на страницах его любимой газеты.
В ноябре 2019 года вышла уникальная книга «Атомная бомба. От Сталина до Путина». Ее автор — легендарный писатель и научный журналист Владимир Губарев, свидетель и участник событий, связанных с созданием атомного, а затем и космического проектов. Новая книга — это иллюстрированная хроника тайной войны, шедеврально выложенная мозаика воспоминаний создателей советского ядерного щита страны, со многими из них Владимира Степановича связывала многолетняя дружба. Выход в свет этой книги (для Губарева это не проект) стал для меня отличным поводом встретиться с патриархом научной журналистики в нашей стране, очевидцем самых ярких научных открытий или прорывов Советского Союза.
Под грифом «Совершенно секретно»
— Долгие годы я мечтал, что когда-нибудь выйдет эта книжка и мне удастся рассказать о том, о чем люди не знают или знают мало и что мне безумно дорого, — рассказывает в интервью Владимир Степанович. — Эта книга итог 60 лет жизни, даже больше, впервые я столкнулся с атомным проектом в 1955 году, когда, будучи студентом, работавшим на целине, однажды ночью я вдруг увидел полярное сияние, небо все взметнулось в каких-то сполохах, это было ужасно красиво. Я еще удивился южные широты, Алтайский край, откуда здесь полярное сияние? А небо полыхало. Но спустя 50 лет, я узнал, что я видел взрыв термоядерной бомбы на Семипалатинском полигоне. Вот оттуда это все началось и закончилось буквально сегодня, потому что сегодня я получил сигнальный экземпляр этой книги.
Будучи редактором отделов по науке сначала в «Комсомольской правде», а затем и в «Правде», двух главных газетах Советского Союза, Губарев имел первую форму доступа к совершенно секретным работам по созданию атомного, а затем и космического проектов. Он был на испытаниях ядерного оружия, на мирных ядерных взрывах, был во всех ядерных центрах, встречался с теми людьми, которые создавали это оружие и наконец, в его распоряжении оказались уникальные документы.
По сути, Владимир Губарев родоначальник научной журналистики в нашей стране. Это его глазами советские люди, да и весь мир смотрели на достижения советской науки в ядерной физике. Это он осторожно и профессионально приоткрывал завесу тайны самого охраняемого в стране секрета и ему удавалось сделать это виртуозно, не выдавая главного. Именно ему доверяли свои наблюдения и впечатления такие великие умы 20 века, как Харитон, Зельдович, Капица, Сахаров, Королев и многие другие ученые. Стены рабочего кабинета увешаны их портретами с личными автографами и добрыми пожеланиями другу Владимиру Губареву. Когда начинаешь расспрашивать Владимира Степановича о нем самом, он скромно отмахивается: «да что моя жизнь — она прежде всего зеркальное отражение жизни огромного количества людей, начиная от Курчатова, Сталина, Берии и всех остальных до сегодняшних, к счастью еще живых наших современников, которые создавали ядерное оружие. Я купался в этих судьбах, в этих характерах, — восхищенно рассказывает журналист, — потому что одно дело иметь дело с рядовыми людьми как мы и другое — иметь дело с нестандартными, гениальными людьми и мне повезло, потому что это были десятки гениальных людей, которые создавали атомный проект, от инженеров до великих ученых».
Да, заслужить искреннее доверие таких людей далеко не каждому под силу, но Губарев смог и в этом его уникальность (любимое словечко журналиста) и бесспорный талант. Когда в профессиональном и научном сообществе заходит речь о Владимире Степановиче, то со всех сторон с неизменным восхищением, огромным уважением и почитанием звучат эпитеты: «патриарх, икона научной журналистики», «последний из Могикан», «великий человек». Но сам он с юмором относился к подобным эпитетам и шутя называл себя «легендой со справкой».
Помню, когда впервые шла брать интервью, я долго готовилась, прочла кучу книг, стоя перед дверью квартиры я судорожно перебирала с чего мне начать, у меня дрожали коленки. И вот открылась дверь и передо мной стоит очень доброжелательный, открытый, простой человек — Владимир Степанович Губарев. С первой минуты он стал близким другом и учителем, открывающим молодому коллеге свой фантастически интересный мир. В свои 80 с небольшим, этот редкий человек продолжает оставаться мечтателем и романтиком. Несмотря на тяжелейшие удары судьбы, он любит эту жизнь и продолжает «расширять для нас границы Вселенной».
— Мне было всегда интересно, это увлекательная область, фантастика, окунаешься в мир, который тебе вроде бы недоступен, а в тоже время он открывается перед тобой. Атомный проект СССР — это сюжеты для сотен романов и фильмов, это одна из самых гениальных, потрясающих, красивых, необычных и фантастических страниц нашей истории, истории нашего государства, ничего подобного больше нигде не было в мире вообще, — слушаешь эти восторженные речи и поневоле попадаешь в орбиту влияния и вот уже сама уносишься в бесконечную даль космоса и начинаешь думать о других мирах, о том, насколько человек могущественен и гениален в своем творчестве, а потом ловишь себя на мысли, что речь то идет о самом страшном и беспощадном для планеты ядерном оружии, как же так?
— Атомное оружие это одна грань, — отвечает Владимир Степанович, — дело в том, что мало, кто знает, что в 1945 году, когда еще не было у нас атомной бомбы, Курчатов написал большой документ Сталину о программе развития атомной промышленности и вообще ядерной физики, где подавляющее большинство не касалось бомбы, а касалось мирного использования атомной энергии в разных областях. Это была уникальная программа, уникальный документ. Сталин почитал и написал «Этим всем мы будем заниматься после создания атомной бомбы, если мы ее не создадим, то американцы испытают ее на нас.» И действительно после испытания атомной бомбы в 1951 году началась широкая программа мирного использования ядерной энергии и здесь масштабы огромные. Все, что мы имеем сегодня, начиная от космоса, все связано с атомным проектом, все начиналось оттуда, — вспоминает Губарев, — не будь Курчатова, не будь атомного проекта не было бы «семерки» (ракета Королева Р-7), потому что Королев, Келдыш, Мишин приехали к Курчатову в институт и у них за столом родилась идея создания ракетно-ядерного щита, создания мощной ракеты, на которую можно будет посадить атомную бомбу.
Призма войны
Да, тогда в середине 20 века, наши ученые спасли мир от ядерной угрозы. Эти люди прошли самую страшную войну и страстно желали мира и процветания планете и людям, ее населяющим. Вот и Владимир Степанович всегда смотрит на этот мир через призму войны. Родившись в белорусской деревне, он точно знает, что такое партизанская война и помнит, как сжигались деревни Белоруссии. «Все у меня естественно пропитано кровью, военной кровью, партизанской и летной, потому что я всю жизнь имел отношение к летчикам через отца летчика и к партизанам через деда и мать».
Губарев всегда верен себе. На протяжении всей жизни, этот человек не только пишет современную историю науки, но еще и прикладывает максимум усилий для сохранения военной истории страны.
И одним из самых значимых своих достижений называет свое участие в организации сбора средств через «Комсомолку» на изготовление и установку памятников: ежи на Ленинградском шоссе в Москве и Хатынь в Белоруссии. Хатынь — страшная страница нашей истории. Именно сюда старается попасть наш герой, когда бывает в Минске. «Иногда, я, думая о будущем, обязательно возвращаюсь в Хатынь, потому что там символично лежат те самые люди, с которыми я был близок, которые породили меня, дали мне мое сознание, мой разум, мое будущее, мое сегодняшнее состояние. А с другой стороны, я понимаю, что должен обеспечивать будущее, чтобы им было хорошо, чтобы они понимали, что не напрасно в меня что-то вкладывали, ощущение преемственности всегда жило во мне. В чем вся соль? Жизнь состоит из прошлого, настоящего и будущего, это триединство должно быть в человеке вместе».
Слушаю Владимира Степановича и думаю, сколько же всего удивительно прекрасного и ужасающе страшного выпало на долю этого человека. Вот вроде только что, он мне рассказывал смешные истории их совместного путешествия по Индии с летчиком-космонавтом Георгием Гречко, или, как знаменитая Лайза Минелли не стала с ним танцевать, предпочтя в кавалеры Юрия Гагарина, чьи фотографии с личным автографом так же красуются на стене кабинета. И вдруг — Чернобыль.
Самая стремительная техногенная катастрофа
«Всего семь секунд прошло от нажатия кнопки аварийной защиты до глобальных разрушений. В истории человеческой цивилизации это была, пожалуй, самая стремительная техногенная катастрофа».
Губарев и здесь не просто в строю, а в числе первых журналистов оказался в эпицентре катастрофы. И опять его глазами мы смотрим на мертвый город Припять, где еще вчера кипела жизнь и смеялись дети. Благодаря Губареву и его коллегам из «Правды» Одинцу Михаилу Семеновичу и фотокорреспонденту Альберту Назаренко мы знаем, как пожарные и операторы, рабочие и солдаты, ученые и офицеры, академики и генералы пытались укротить атомное облако Чернобыля. Это они честно и открыто поведали нам имена героев ликвидаторов аварии, рассказывая о героизме и самоотверженности простых советских людей и показывая трусость и предательство отдельных начальников. Именно Владимиру Губареву доверит и завещает перед добровольным уходом из жизни свои записи академик Легасов и Губарев опубликует их. А потом напишет честную и подробную книгу свидетельств Чернобыльской аварии и пьесу «Саркофаг», которую вот уже на протяжении более чем 30 лет продолжают ставить театры всего мира. Прочтите как-нибудь на досуге эту вещь, я бы назвала ее прививкой от равнодушия и страха.
40 первых дней после взрыва Владимир Степанович находился на месте катастрофы, он не говорит какую дозу облучения он получил, это не важно, важно рассказать, как наши врачи боролись и часто побеждали лучевую болезнь. И так во всем. Солдат журналистики Губарев самоотверженно выполняет свой долг перед родиной, перед ушедшими и будущими поколениями. Кто-то справедливо заметит, какой же он солдат, он маршал! А Губарев лишь тихо улыбнется и спокойно скажет — я рядовой солдат и горжусь этим.
Спасти атомную промышленность от разорения
Миролюбивый, дружелюбный Губарев бросит вызов главнокомандующим Горбачеву и Ельцину, когда те начнут сдавать страну, написав книгу «Президент России или Уотергейт по-русски», которую откажутся издавать все издания страны, а напечатанный за рубежом двухтысячный тираж будет изъят. В борьбе за свои убеждения и принципы останется один, отвергнутый коллективом, но не сломится, не сдастся, а отправится к своим верным друзьям атомщикам — «фантастическим людям, пишущим стихи» и напишет о них большую книгу. «Я имел счастье быть знакомым со всеми великими атомщиками. Когда я попал в «прокаженные» после того как ушел из редакции «Правды», я взял и уехал в два атомных центра, сначала в Арзамас-16, потом в Снежинск на Урал и написал книгу, рассекретив 50 человек, создателей ядерного оружия. Они мне признательны естественно, потому что о них никто никогда не упоминал. Я многое узнал и увидел. Великое мне счастье выпало, что я прикоснулся к атомному проекту, прикоснулся к тем людям, которые создавали ядерное оружие, то самое оружие, которое сегодня обеспечивает существование нашей страны. Не будь ядерного оружия, России уже давно бы не было. Мы должны просто помнить о том, что ядерный проект СССР — это по сути дела создание страны, создание современного общества, без этого ничего бы не было».
Ничего бы не было… Да, кто знает, что могло бы произойти сегодня с нашей атомной отраслью и где бы она была, если бы не своевременный набат Владимира Губарева в «Парламентской газете».
— В начале 90-х, — вспоминает Губарев, — все ринулись приватизировать ядерный комплекс, те самые предприятия, которые приносят наибольший доход. А наибольший доход в СССР приносили, как ни странно, предприятия Минсредмаша, атомное министерство. Энергетика и ядерное оружие — это основа развития вообще всей промышленности. Это были лучшие, самые современные предприятия Советского Союза, при этом производящие не только оружие. Это химические, технологические и любые другие предприятия, именно на них и ринулись будущие олигархи. Самый «знаменитый» среди них, это Каха Бендукидзе, который уже приватизировал «Уралмаш» и тут же обанкротил гигантский завод. И вот он рванулся в атомную отрасль приватизировать «Гидропресс», это одно из уникальнейших предприятий атомной отрасли, ключевое. Там разрабатывали автоматику для всех атомных станций. Во главе предприятия стоял Драгунов Юрий Григорьевич, прекрасный ученый, замечательный инженер. И однажды он мне говорит: «Слушай, на меня идет полная атака со всех сторон, Бендукидзе хочет приватизировать нас, а нас приватизировать, это значит приватизировать атомную отрасль». Ко мне с большим уважением относились в «Парламентской газете» и я написал большую статью о том, что нельзя приватизировать «Гидропресс», потому что если он перейдет в частные руки, то мы лишимся всей атомной энергетики России. Драгунов это отлично помнит, каждый раз он вспоминает тот случай. «Гидропресс» был спасен. Он не был приватизирован, остался госпредприятием, что важно. Это уникальное предприятие родилось еще в самом начале атомного проекта, они разрабатывали феноменальные реакторы и главное, что там была высочайшая квалификация кадров, таких нигде больше в мире нет. До сегодняшнего дня они сотрудничают и с китайцами, и со всеми европейскими странами и если что-то происходит по автоматике, то обращаются в «Гидропресс». Представляете если бы он ушел к Бендукидзе? Есть вещи, которые никто не имеет права передавать в частные руки и это ядерная энергетика».
…Много можно писать об этом удивительном, уникальном человеке. Его истории бесконечны, как Вселенная, их хватит на несколько томов.
Мы заканчиваем нашу очередную беседу, а со стен на меня смотрят лица знаменитых людей. Вот несравненная балерина Галина Уланова — когда-то давно она вместе с Катей Максимовой готовила бизе для Владимира, а вот чемпион мира по шахматам — друг Анатолий Карпов. Жмет крепко руку Владимиру Степановичу президент США Д. Форд, римский папа Иоанн Павел 2 принимает в дар книгу Губарева, улыбаются космонавты первого отряда. И самая любимая фотография хозяина — Владимир Губарев с уловом на Байкале. Любит наш герой половить рыбку!
Светлана АППОЛОНОВА
обозреватель «НВ»
NB!
Похоронили Владимира Степановича Губарева на новом, 35-м участке Троекуровского кладбища г. Москвы.
