Так назвал Дмитрия Шеварова известный литературовед, и в этом, как выясняется, нет никакого преувеличения.
Пожалуй, впервые в истории нашей газеты я вынужден нарушить традицию и под персональной рубрикой Дмитрия Шеварова опубликовать не очередное эссе Димы о ком-то из его героев, а о нем самом. И на то у меня имеется веское основание — вчера автору популярной рубрики в “ДВ”, ставшей названием одной из его замечательных книг, исполнилось пятьдесят лет.
Вот вам, дорогие читатели, и частичный ответ на ваши недоуменные вопросы типа “Куда делся Шеваров?”. Да никуда не делся! Просто накануне круглого юбилея, как человек творческий, он почувствовал острую необходимость натворить столько всяких дел, “чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы”…
Вспомнил ли Дмитрий при этом слова Островского — не уверен. Зато знаю точно, что он включил крейсерскую скорость – наивыгоднейшую не только в управлении самолетом или кораблем, но и в управлении литературным творчеством — тоже.
А включив ее, эту скорость, много чего натворил. Но я скажу хотя бы о том, о чем знаю лично, за чем с доброй ревностью и посильным вниманием следил.
Самая примечательная Димина работа последних лет – это, несомненно, его книга “Добрые лица”. Под одной обложкой Шеваров собрал не только очерки и эссе, опубликованные преимущественно в “Деловом вторнике” и некоторых других изданиях, но и написанные специально для этого сборника. В ней на равных правах соседствуют как широко известные стране герои, так и люди, которых “открыл” для нас с вами сам Дима Шеваров.
“Представляя свою «планету людей», — читаем в аннотации к ниге, — автор то уходит в тень, оставаясь более историком, чем литератором, то будто пишет личное письмо, не скрывая своей дружбы или близкого соседства … ”.
Но особенно тронул меня комментарий одного из читателей, который случайно всплыл перед глазами в Интернете:
“В этой книге… десятки лиц. Известных и безвестных. Знаменитых и тех, кто останется в коллективной памяти, только благодаря книге Димы Шеварова. Это — добрые лица. Это наши лица… И, может быть, это то единственное и несомненное, чем мы можем гордиться”.
Кстати, именно за «Добрые лица» Дмитрий Шеваров был удостоен Горьковской литературной премии в номинации “За работы в жанре историческая публицистика и краеведение «По Руси».
Думаю, что литературная общественность заметит (и по достоинству оценит) и другую знаменательную работу Дмитрия Шеварова, на сей раз в качестве составителя — антологию «Православный календарь. Год с русскими поэтами».
Этот необычный как по содержанию, так и по форме сборник стал своеобразным (и, надо полагать, предварительным) итогом сотрудничества Шеварова с “Российской газетой”, на страницах которой он уже несколько лет ведет рубрику — «Календарь поэзии» и, как верно заметил коллега, заражает своей любовью к поэзии миллионы читателей.
Я был на презентации этой книги и видел, с каким восторгом говорили о ней присутствующие. Их общее мнение: Дмитрий проделал уникальную работу, подобрав каждому дню календаря соответствующий по времени материал – стихотворение русского поэта, отрывок из прозы писателя или строчки из его писем.
Не знаю, как для других, но для нашей семьи Димина книга стала в прямом смысле настольной – она лежит на книжном столе с одной закладкой для двоих. И ежевечерне переворачивая и читая вслух страницу за страницей, мы с женой переживаем каждую конкретную дату вместе с его виновником или виновницей.
При этом так и хочется воскликнуть: “Ай, да Шеваров! Ай, да молодец!”.
Порой, честное слово, не верится, что всю эту громадную работу проделывает маленький Дима – маленький исключительно в смысле антропологических данных. Впрочем, бывает, что он смущается, как ребенок. Не меньше, чем малыш, может порадоваться Деду Морозу, приехавшему поздравить его собственных дочек. А может, как маленький, и обидеться на брошенное невзначай плохое слово…
Но его детская непосредственность удивительно сочетается с глубиной философской мысли, проницательностью взгляда и нестерпимой болью за происходящее.
«Шеваров, как прозаик, вышел из журналистики, но превратил ее привычные жанры в тонкое и глубокое искусство”, — заметила известный критик и литературовед Ирина Роднянская.
И откуда у Димы это призвание? Откуда его писательское начало? Где тот корень, давший столь плодоносящие ветви?
Может, – в словах самого Дмитрия о себе?
“С детства помню, — пишет он в одном из очерков, — как особенно читаются зимой книги о путешествиях. Мама читает, а мы с сестренкой слушаем. Наша маленькая комната с каждой страницей становится все меньше, вот-вот и она уже не комната, а каюта, пещера, палатка. Стихии – шторм, гроза, метель… обступают со всех сторон, кидаются в наши слабые окошки. Но мы-то знаем, что наш дом неприступен, и от этой мысли становится еще уютнее, еще радостнее, и мы крепче жмемся друг к дружке, и глубже зарываемся носами в подушки. «Читай-читай, мама!..». И она читает, бедная, до того, что скоро у нее садится голос, но мы уже этого не слышим, мы уже где-то там, «в дебрях Уссурийского края». Нам снятся самые удивительные сны – сны-путешествия…”.
В интервью с Шеваровым, опубликованном в “Комсомолке”, на вопрос Инны Руденко, как он относится к характеристике в его адрес лауреата премии «Большая книга» Павла Басинского (именно его слова вынесены в заголовок этих заметок), Дима ответил:
— Редкость судьбы? Да вроде все как у многих: провинциальное детство, школа, университет, армия… Но вот одну редкость вспомнил: у меня были два дедушки и две бабушки. Два деда — такого в моем поколении я больше не встречал. Они очень многое мне передали — и деды, и бабушки. И до сих пор передают, потому что живут во мне. А про счастье отвечу строками Бунина: «О счастье мы всегда лишь вспоминаем. // А счастье всюду. Может быть, оно — // Вот этот сад осенний за сараем // И чистый воздух, льющийся в окно…»
“И все-таки, — допытывается Инна Павловна, — если не повторять Бунина, то в чем счастье?
— Во встречах. Вернее сказать: в цепочках встреч, — говорит Шеваров. — Вот я встретил вас, а вы передали меня Симону Львовичу Соловейчику (основатель газеты “Первое сентября”. – Л.А.). Почему-то запомнилось: мы подходим к нему, а он стоит спиной к окну, высокий, красивый, весь охваченный майским солнцем. Светлейший человек!”
Прочитал и поймал себя на мысли: сказав так, Дима вряд ли мог даже подумать, что он и сам — такой.
Светлый и добрый, как и сотни его героев, одних из которых он увековечил, других – буквально вынул из безвестности и возвел на пьедестал.
За что ему честь и хвала.
Леонид АРИХ
