Начавшись с угольных копей на севере Сахалина еще во времена царской каторги, добыча «черного золота» в наши дни завершилась тихой смертью подземной добычи этого значимого для всей промышленности сырья. Почему? Ответить на этот вопрос попытался спецкор «НВ»
Семь закрываем — четыре спасаем?
В 90-е годы прошлого столетия шахты умирали на острове одна за другой, как от заразной болезни: «Бошняковская», «Тельновская», «Углегорская»… Последней ушла «Ударновская». А еще были на юге острова «Долинская», «Горнозаводская», «Шебунино»…
Отдав в частные руки всю угольную отрасль, власти Сахалина подписали шахтам смертный приговор. А ведь это не только добыча угля, так нужного острову, — это еще и судьбы тысяч семей шахтеров-профессионалов.
Тут же вспоминается забастовка рабочих шахты «Углегорской» в городе Шахтерске, когда те отказались после смены подниматься на поверхность и остались в темном и холодном забое на несколько суток — пока им не выдали на руки заработанные тяжелым трудом деньги.
Был среди бастующих и мой школьных лет приятель. В каждый мой приезд на Сахалин он говорил мне с укором, не веря в неизбежность краха его родной шахты: вот ты, мол, пугаешь, что она закроется, а ведь жива! Была жива, но вся вышла… Приходилось объяснять ему, потомственному шахтеру, азы современного бизнеса: закрыть такое предприятие сразу невозможно — это огромные выплаты компенсаций и задолжностей работникам, субсидии на новое жилье в других городах. А посему куда проще выжидать, пока предприятие станет банкротом, а народ сам разбежится от безденежья и бесперспективности. Так оно и случилось.
Нельзя сказать, что руководители области не пытались найти выход из кризисного положения угольной — и значимой после нефти и газа — отрасли Сахалина. Вот о чем почти с гордостью поведал авторам журнала «Русские горки» в ноябре 2000-го года на тот момент губернатор Сахалинской области Игорь Фархутдинов (погибший впоследствии в авиакатастрофе и ныне один из самых почитаемых нынешними властями областных политических деятелей прошлого): «Когда оказалось, что денег на дотации больше нет, мы, я считаю, спасли угольную промышленность Сахалина. Мы пошли на ее поддержку — да, ценой закрытия семи шахт из одиннадцати, но четыре шахты мы возродили».
Такое вот понимание рыночной экономики: семь закрываем — четыре спасаем! И лишь ради того, чтобы и эти четыре шахты спустя время закрыть по той же схеме так называемого «спасения». Но уже без пафоса, тихо и обыденно, как словно не шахта умерла, а так себе, жук навозный.
Мечтать не вредно
Меня, родившегося и выросшего на южном Сахалине еще на заре его освобождения от японцев, с детства удивляла мечтательность новых островитян, приехавших его осваивать из разных мест большой страны. Наверно, многим из них всерьез верилось, что остров превратится в некий цветущий рай, где будут стоять красавцы-города, между ними будут проложены автомобильные и железные дороги, а уровень их жизни будет не хуже, чем у поверженных во Второй мировой войне соседей с юга.
Были и вовсе абсурдные идеи: помнится, накануне очередного нового года один из авторов принес в нашу районную газету заметку, где дал всю волю своей буйной фантазии, превратив вонючую сточную канаву, служившую при японцах сливом отходов бумажного производства в море, в прекрасный канал, по которому будут порхать бабочками яхты под белыми парусами… Романтика! Ныне эта речонка носит официальное и вполне соответствующее ее состоянию название — Тухлянка! А тогда я спросил возмущенно редактора: мы что — этот бред печатать будем? «Оставь, — сказал он, — пусть люди помечтают».
Были мечтатели на острове куда масштабнее. К примеру, руководитель областной администрации, первым в стране провозгласивший себя на западный манер губернатором — доктор экономических наук, профессор Плехановки Валентин Федоров. Он также мечтал о несбыточном, а главное — о противоречащем законам нарождавшейся рыночной экономики, которая с напором океанского цунами сметала не отдельные предприятия, типа угольных шахт, но и целые отрасли — лесозаготовительную, целлюлозно-бумажную, рыбную…
Храню в архиве пространное интервью с В. Федоровым в газете «Известия» под названием «Остров начинает эксперимент» и с многозначащим подзаголовком «О странном совпадении, которое заключается в том, что средневековые астрологи предсказали Сахалину то же будущее, которое сейчас предсказывает профессор В. Федоров». «Я сам не слышал, — кокетливо повествовал профессор, — но мне рассказывали, будто в какой-то передаче вспоминали предсказания древних астрологов о том, что к середине девяностых годов Сахалин превратится чуть ли не в рай земной. Хотите верьте, хотите нет, но мою миссию на Сахалине люди связывают с тем предсказанием». И добавил уже уверенно: «Но я, признаться, ни минуты не сомневаюсь, что все получится».
Из всех свершений этого мечтателя-губернатора как воспоминание о нем сохранилось лишь название рынка японского автохлама в Южно-Сахалинске — «Федоровка». Жуткая ирония: вместо экономического чуда, сулившего процветание острову, оставить после себя рынок подержанных японских авто. А может, вовсе и не ирония, а простая, как советская авоська, закономерность?
Единожды солгавши…
Другой бывший правитель островной области — Александр Хорошавин, осужденный судом за крупные взятки на длительный срок в колонии строгого режима, также сулил тому самому району на Сахалине, где ныне тихо почила в бозе последняя угольная шахта, блистательное будущее, называя район «одной из точек роста» для всей экономики области (!). В том его программном выступлении значился, например, наземный конвейер от ныне действующего Солнцевского угольного разреза до берега моря, где ему виделся и новый порт с причальной стенкой для судов-углевозов океанского типа, и железная дорога, которую мечтают построить на Сахалине уже не менее 70 лет.
Ни конвейера, ни порта, разумеется, никто не соорудил, а владелец разреза, он же хозяин горнорудной компании, скромно признался как-то, что ошибочка вышла — не так посчитали! Но ныне с прежним энтузиазмом этот угольный магнат поселил в душах и нового губернатора островной области, и местных жителей новую мечту — о следующем угольном конвейере. Правда, уже несколько покороче и в несколько ином направлении. Да и про новый порт он там что-то молвил, стоя с высокими чиновниками на берегу моря, совсем недалеко от умершей угольной шахты.
Но бог ты мой: единожды солгавши — кто тебе поверит?
На Сахалине, да и далеко от него, в самой Москве, уже не раз озвучивали мечту века — строительство моста через пролив Невельского, который соединит остров с материковой частью страны и откроет великую перспективу для международного транзита грузов с юга, от наших соседей-японцев. Правда, без самих японцев проект строительства моста через пролив отдает маниловщиной. Хотя… Ну почему бы не помечтать?
Но неизбежно вспоминается мне другой мост — через реку Углегорку, по которому большегрузы доставляли уголь из того самого Солнцевского разреза. Не бог весть какой (не через пролив же в несколько километров!), он должен был заменить старый, который грозил неминуемо обрушиться в силу своей ветхости. О чем и было сказано в ответе прокуратуры Сахалинской области на мой запрос: «Начиная с 1990 г., после увеличения грузоперевозок с угольных разрезов в порт Шахтерска с использованием большегрузных автомобилей, мост потерял свою несущую способность».
Вы понимаете, что это такое — «потерял свою несущую способность»? Это значило только одно: в любой момент мост мог рухнуть в реку вместе с одним из большегрузных автомобилей, доверху груженых углем. Или с рейсовым автобусом с пассажирами! Да и просто сам по себе.
Новый мост возводили три года — с 1994 по 1997-й: опоры поставили, кое-где даже их перекрытием соединили — и бросили. После этого стоял, бедолага, аж шесть лет без присмотра, словно сирота (деревья даже на опорах метра в два вымахали) — и никому дела до него не было: ни губернатору, ни местным чиновникам.
Вот тогда и пришлось посылать запрос прокурору области с просьбой завести уголовное дело на руководителей «Сахавтодора» по факту разбазаривания государственных средств на строительстве моста. И что вы думаете? В том же году мост и достроили! И деньги нашлись, и техника, и проект укрепления опор, который шесть лет (!) якобы разрабатывал Хабаровский филиал ГипродорНИИ. Шесть лет на один проект по уже возведенному мосту длиной всего 220 метров? Вы верите в эту фантастику? Хотя понимаю: ныне и не такое случается.
Вы, наверно, спросите: кто или что всему виной? Отвечу: островная пыль. Но об этом — в следующем номере.
Анатолий СТРОЕВ
cпецкор «НВ»
ЮЖНО-САХАЛИНСК — МОСКВА
(Окончание следует)
