30 лет назад вышла книга Раисы Максимовны Горбачевой «Я надеюсь…»
О том, как и в каких условиях она создавалась, а также о некоторых неизвестных страницах биографии первой (и последней) советской леди рассказывает известный писатель Георгий Пряхин, в 90-х годах прошлого века работавший консультантом президента СССР Михаила Горбачева.
Как создавалась книга?
— Георгий Владимирович, 30 лет назад, 20-го августа 1991 года, вышла книга Раисы Максимовны Горбачевой «Я надеюсь…», построенная в форме ее диалогов с вами. Но именно в этот день, по стечению обстоятельств, семья Горбачевых была заблокирована Севастопольским полком войск КГБ СССР на объекте номер один «Заря», как формально называлась президентская дача в Форосе. На что надеялась Раиса Максимовна, создавая эту книгу?
— Книга задумывалась в конце 1990-го года — начале 1991-го. Уже тогда нарастало негативное отношение и к Михаилу Горбачеву, и к его супруге. Раиса Максимовна хотела объясниться и по возможности защитить мужа.
Когда книга вышла в свет, чувствовалась некоторая нервозность. Я слышал о том, что и набор якобы даже рассыпали, но, тем не менее, это издание вышло. Что касается меня, то никаких репрессий я не ощутил. Хотя точно знаю, что в моей машине стоял жучок-маячок. Впрочем, полагаю, что это было не только у меня.
Она оплатила все своей смертью
— Как пережили августовский путч президент СССР и члены его семьи?
— На мой взгляд, Раиса Максимовна перенесла заточение в Форосе куда более болезненно, чем Михаил Горбачев и вся их семья. Может, потому что она была более уязвима, более честолюбива. Эти события буквально сокрушили ее — у Раисы Максимовны начала отниматься рука. Мы встречались с ней после возвращения из Фороса и, должен признать, она приехала оттуда совершенно больной, надломленной. Это была уже другая Горбачева.
Раиса Максимовна, конечно, очень ждала тираж своей книги, для нее это была последняя попытка высказаться. И — быть услышанной. А то, что книга «Я надеюсь…» пошла по всему миру — это ее грело. Я бы не сказал, что она этим упивалась, но ей действительно хотелось оставить свой след и быть понятой своим народом. Раиса Максимовна очень многое сделала впервые. Первая из всех первых леди, так называемых цариц, вышла из тени своего мужа. Она первая рискнула поправлять своего мужа, — это касалось, в частности, произношения, ударений в словах. Причем делала это и прилюдно. Горбачева первая стала не тенью, а личностью. И в этом, безусловно, огромная заслуга самого президента СССР, который позволил своей жене так раскованно себя вести. И, конечно, это акт самодостаточности самой Раисы Максимовны.
Как бы к ней не относились тогда и сейчас, ей все же удалось прорваться к своему народу. И не столько, увы, книгой… Она оплатила все своей смертью, своими мучениями. Сейчас, кстати, отношение к ней кардинальным образом меняется.
Деликатное поручение
— А как возникла идея, что именно вы будете ее собеседником и фактически соавтором?
— В общем-то, «самотеком». Дело в том, что я работал в аппарате президента СССР, и у меня было деликатное поручение — в поездках за рубеж и по Советскому Союзу подстраховывать Раису Максимовну, готовить для нее справочные материалы. Она ведь была по-преподавательски словоохотлива. Иногда нужно было сделать так, чтобы это было как можно уместнее. Это не самое сложное дело, но достаточно тонкое. Сопровождал Горбачеву и находился как бы в ее шлейфе. И у нас с ней сложились свои человеческие отношения, тем более, что мы были земляки. Думаю, что отчасти и по этой причине выбор пал на меня. Кстати, в Ставрополе я иногда видел Горбачева на разных высоких собраниях, но Раису не встречал ни разу. Я работал тогда в краевой молодежной газете.
Однажды Раиса Максимовна и пригласила меня в ЦК на такой разговор. У нее был в ту пору помощник, очень хороший человек. Слава Богу, он жив и сейчас.
— Виталий Гусенков?
— Совершенно верно. По-моему, в его в кабинете она и обратилась ко мне: «Я настоятельно прошу вас стать моим соавтором». Слова прозвучали не в приказном тоне — это было пожелание, но пожелание внятное. Над книгой мы с Раисой Максимовной работали зимой 1990-го года. После своей служебной работы я приезжал на их дачу в Раздоры.
— Вы работали преимущественно на общественных началах?
— Поначалу да. Но когда книга уже была готова, со мной был подписан договор. Было это в Кремле, где едва ли подписывался когда-либо аналогичный договор.
Согласно документу, моя фамилия оставалась, но было указано, что я официально отказываюсь от дальнейшего участия в переизданиях. Я об этом не жалею. У этой книги счастливая судьба, она издавалась во многих странах, причем не только при жизни Раисы, но и сейчас.
«Раисины деньги»
— Сколько вам удалось заработать, если не секрет?
— Скажу одно — по тем временам это была неплохая сумма в долларах. Когда впоследствии меня сняли со всех постов и пришлось даже кур заводить на даче, мы с супругой и семьей во многом и выживали на них. Эти деньги, полученные через Всесоюзное агентство по авторским правам, лежали в тумбочке, и ими распоряжалась моя жена. В семье их называли «Раисины деньги». За что я благодарен Раисе Максимовне.
Мы сражались с ней за каждое слово
— Раиса Максимовна была требовательным заказчиком?
— Скорее, скрупулезной. И отнюдь не заказчицей. Когда мы беседовали, никакого обслуживающего персонала рядом не было. Она сама и чай приносила, и кофе, и печенье.
Иногда мы сразу, сходу писали, а порой я оставлял ей вопросы, к которым ей предстояло подготовиться. К следующей встрече она писала ответы, причем зачастую не в тетрадях, не на каких-то листах официальных, а порой и на салфетках, и на каких-то небольших страничках. Она делала записи, пока занималась домашними делами. Писала она очень правильным, праведным слогом. Периодически мы сражались с ней за каждое слово. Это не помешало мне однажды попросить ее: «Раиса Максимовна, пожалуйста, сохраните свои листки, чтобы потом никто не посмел сказать, что я полностью написал эту книгу».
И Горбачева хранила свои записи, но потом до меня дошли слухи, что они сжигали многие документы, письма и вроде бы эти листы тоже попали в костер. Это печально, поскольку они могли стать материалами для переиздания книги.
Жизнь Раисы Максимовны — алгоритм, продиктованный не только каким-то тщеславием женским. Она воспринимала жизнь как миссию.
— Когда книга была готова, хотела ли Раиса Максимовна внести какие-то правки, коррективы, переписать отдельные фрагменты?
— Я, честно говоря, опасался этого. Тем более, когда случилась драма форосская, я переживал, что она начнет все менять. Но Раиса Максимовна по этому поводу не сказала ни слова. Возможно, она опасалась, что задержится издание книги или, может, на тот момент у нее уже были другие терзания. Но она, безусловно, очень остро, тяжко перенесла эти события.
Раиса Максимовна всегда сопровождала Горбачева, а он сам, по-моему, весьма остро воспринимал наши тогдашние катастрофы, всегда туда стремился. Можно предположить, что посещение Раисой Максимовной Чернобыля и ее лейкемия взаимосвязаны. А Форос усугубил ее проблемы со здоровьем. Во всяком случае, когда я увидел супругу президента после Фороса, это уже была свеча на ветру.
— Работая над книгой в резиденции президента СССР, вы ни разу не застали там Михаила Сергеевича?
— Мы работали в Раздорах, а не в Ново-Огарево. Действительно Горбачев ни разу не присутствовал при этом. Пару раз, наверное, он звонил по каким-то делам Раисе Максимовне. При мне она мужу не звонила, никаких руководящих указаний не давала, как сочиняют некоторые, полагая, что она чуть ли не руководила Кремлем. Я ничего подобного не наблюдал абсолютно.
Бывал в их библиотеке. Помню раскрытую книгу — «Борис Годунов» Пушкина, ее читала Раиса Максимовна. Знаете, порой задним числом вспоминаешь какие-то детали и думаешь: может, и правда, какая-то взаимосвязь была, предчувствия? Она четко ощущала дуновение беды и над страной, и над их семьей. Беда уже касалась ее волос.
Работу над книгой мы закончили перед Пасхой. И на прощанье, в последний приезд, она подарила мне красивую вещицу — золоченое, с финифтью, в стиле Фаберже, пасхальное яйцо. «Постарайтесь сохранить его, это подарок Патриарха».
К поездкам за рубеж она готовилась, как школьница
— Вы упомянули, что сопровождали Горбачевых в поездках за рубеж и по Советскому Союзу. Может быть, вам запомнились какие-то эпизоды, связанные с Раисой Максимовной?
— Первое — она, конечно, невероятно готовилась к поездкам. Как школьница, как преподаватель к первому уроку. Помню, как перед посещением музея Прадо в Испании изучила все каталоги. Не подходя близко к полотнам, она уже называла картину и художника. И потом оглядывалась на меня: правильно, неправильно? Она считала, что я, особенно в очках, знаю больше, чем она. На самом же деле, я зачастую не ведал и того, что ей удалось накануне почерпнуть из каталогов.
Еще запомнилась встреча Большой семерки в Париже с участием Горбачева, после которой мы отправились в Буживаль… У жен там была своя программа — их повезли на экскурсию в историческую резиденцию супруги Наполеона, Жозефины. А разъезжаться почему-то все стали по отдельности. И мы с Раисой и ее помощником Виталием Гусенковым тоже уехали. Гусенков прекрасно говорит по-французски. Мы отправились в Буживаль, где жили Иван Тургенев и Полина Виардо. После экскурсии решили зайти в кафе. Там Раису Максимовну узнали, к ней подошла молодая женщина.
— Я так рада вас видеть, я вам очень благодарна. Дело в том, что мой муж зарабатывает на вашем муже, — заявила француженка.
— Каким образом? – вскинулась Раиса Максимовна.
— Он на него пишет карикатуры…
— Шаржи. Шаржи! — поправляет Гусенков.
Все рассмеялись, всем очень понравился этот момент.
Еще знаменательный эпизод произошел в Париже. Михаил Горбачев встречался с президентом Чехословакии Вацлавом Гавелом, и беседа как будто не задалась, президенты не могли прийти к согласию то ли по вопросам прав человека, то ли в экономических вопросах. После встречи Горбачев спускался с лестницы, и я оказался у него на пути. Он достаточно резко высказался о Гавеле, и Раиса Максимовна заметила: «Миша, не надо так говорить об этом человеке».
Последнее, что могу я рассказать, это опять же связано с Парижем, улицей Гренель, где находилась резиденция посла СССР во Франции. Раису Максимовну во время поездок по Франции, сопровождала одна и та же молодая охранница, Изабель. У них сложились какие-то свои отношения и однажды Изабель отвела Раису в сторонку и что-то ей сказала — по-английски.
Когда мы писали книгу, Раиса Максимовна вспомнила этот момент. По ее словам, Изабель ей шепнула: «Мадам, по долгу службы я вижу много высоких особ. Я переживаю за вас… Вас предадут. Многие люди, из тех, кто сейчас окружают вас, улыбаются вам, вас предадут и отвернутся от вас…». Раиса Максимовна мне это рассказала, я не преминул в книгу вставить. Но она потом все же смягчила этот фрагмент в книге.
Конечно, мне запомнилось и прощание с Раисой Максимовной. Проводить ее пришло много людей, преимущественно женщин. Которые раньше ее особенно недолюбливали.
— После 1991-го года вы с Раисой Максимовной практически не общались?
— Мы встречались на каких-то праздниках, днях рождения Горбачева. В какой-то момент Раиса предприняла попытку написать еще одну книгу — про тех, кто их сдал. Два или три кусочка из этой неслучившейся книги были напечатаны в газете «Трибуна». А вскоре состояние Раисы Максимовны стало стремительно ухудшаться. В эту пору многие из приближенных к чете Горбачевых показали себя очень достойно — и помощники, и охранники были с ними до последнего.
— Ходили сплетни, что Раиса Максимовна Горбачева одевалась у модельеров с мировым именем, а на украшения тратила деньги из государственного бюджета…
«Алмазов и бриллиантов я у Горбачевой не видел»
— Одевалась она стильно, по фигуре, но особенно по нынешним временам, вовсе не вычурно. Алмазов и бриллиантов я не видел.
— Бижутерия?
— Скорее да. А обшилась в Доме моделей на Кузнецком мосту. Была демократична во всем. Что называется, из народа — помнит, почем фунт лиха.
Когда Горбачев выступал в Стэнфорде, его супруге поступило предложение съездить в Сан-Франциско. Нам выделили охранника, машины, мы поехали. У меня машина попроще, у Раисы Максимовны — подороже. Первый магазин, в который нас привел бушевский охранник, был вино-водочный. Продавщица, увидев Раису Максимовну, аж под прилавок упала. Раиса Максимовна попыталась привести ее в чувство: «У вас «Московская» водка есть?» «Есть, есть!»
Потом подошли к трамвайной остановке, а там трамваи все яркие, расписанные, у нас тогда-то все было серое. Из трамвая выскакивает вагоновожатая, то ли мулатка, то ли негритянка с совершенно экзотическими волосами. Они познакомились, разговорились. Раиса Максимовна похвалила ее прическу, а та счастливо отвечает, тараторит: «Я тебе сейчас покажу своего парикмахера, может, он и тебе прическу сделает». Горбачева от души рассмеялась.
Не стоит никого демонизировать
Что бы ни плели сейчас, она умела находить язык с простым народом. Но почему-то чаще — с тем, который там, а не здесь… Тут своя драма и, боюсь, не только Раисы Максимовны, но в какой-то степени и «простого» народа тоже. Нельзя демонизировать одну только Горбачеву и все сводить к этому. Ведь все шло по нарастающей, сложились неблагоприятные экономические обстоятельства. Вообще не стоит никого демонизировать. И никогда. Все усугубляли объективные и субъективные экономические и геополитические процессы, деградации. В частности, сговор саудитов и американцев, по обрушению нефти… Много чего было, но отчего-то все абсолютизируется в кейсах в одном лице.
— Потому что и власть в СССР была абсолютная.
— Да-да, абсолютная. Совершенно верно.
— Она была такой при царях, при генеральных секретарях, и сейчас такая.
— И сейчас такая. Во главе один человек. Что ни говори, а та же Раиса Максимовна тогда как-то разбавляла этого «одного человека».
— Вы упомянули, сына Черненко, который работал в Госкино и его никуда не продвигали. А у Горбачева был младший брат, который до полковника в Генштабе дослужился.
— Брат его рано умер, говорят, выпивал.
— Ну, это неудивительно — страна-то пьющая. Когда Брежнев предложил своему соратнику по политбюро Андрею Кириленко провести пленум по проблеме пьянства, тот подумал и сказал: «Думаю, не стоит. У нас народ пил, пьет и будет пить».
— Вспоминаю и такой эпизод во время поездки в те годы на Чернобыльскую АЭС. После визита Михаила Горбачева на четвертый энергоблок мы с первым помощником Горбачева академиком Иваном Фроловым и Анатолием Лущиковым сели в премьерскую «Чайку» Виталия Масола. У него на столешнице, вынимавшейся между двумя сиденьями, уже стояла литровая бутылка водки «Древнекиевская» и закуска серьезная. Масол говорит: «Хлопцы, треба выпить». Мы выпили и помчали в Киев со страшной скоростью, чтобы скорее выскочить из зоны поражения.
Вскоре в нашей «Чайке» зазвонил телефон. Это был начальник охраны Владимир Медведев: «Георгий, когда приедем, приходи на ужин к Михаилу Сергеевичу и Раисе Максимовне. Приглашают». А я после этой литровой бутылки! Нажимаю стеклоподъемник, открываю окно — высовываю голову и на скорости 140 километров в час вытрезвляюсь до самого Киева. Все тогда выпили. Кроме Раисы Максимовны… Напрасно Михаил Сергеевич брал ее в Чернобыль.
Горбачев предпочитал «Отборный»
— Кстати, а что любит Михаил Сергеевич?
— В поездках, после завершения официозов, он почему-то предпочитал армянский коньяк, который назывался «Отборный»… Когда Горбачев выступал, Раиса Максимовна сидела неподалеку. Я где-то писал, что если он как канатоходец, то она для него была как канат. Переживала за него страшно. И старалась все время быть рядом. Раиса Максимовна и в Башкирию поехала с мужем, когда там взорвался магистральный газопровод, совпавший с прохождением через место взрыва двух переполненных пассажирских поездов. Мне кажется, либо она заполучила где-то эту чертову лейкемию, либо болезнь активизировалась из-за нервного стресса. Вообразить себе невозможно, что она там пережила, в этом Форосе, где находилась вся ее семья.
— Основатель и бессменный председатель Российского детского фонда Альберт Лиханов отмечал в интервью, что у него сложилось впечатление, будто она болела давно. Поэтому старалась уделять внимание детскому лейкозу.
— Он прав. Мне очень импонирует, что академик Румянцев помнит об участии Раисы Максимовны и при любом удобном случае добром поминает ее имя.
Чета Горбачевых опередила время
— Я думаю, что и Горбачев, и Раиса Максимовна, может быть, если и не по поступкам своим, а по масштабу личности опередили время.
— Не могу с этим не согласиться. По идее Михаилу Сергеевичу Горбачеву надо было приходить к руководству страной после того же Григория Романова (несостоявшегося преемника Андропова). Знаешь, почему? Страной тогда еще должен был управлять фронтовик — человек, способный принимать резкие решения.
— В позднесоветский период вы курировали СМИ по идеологическим вопросам.
— Да. И был более-менее свободен и никого не душил. Помню, на меня произвело огромное впечатление письмо Бориса Николаевич Пастухова, который был послом в Дании. Он написал письмо в ЦК партии с просьбой перевести его на должность посла в … Афганистане. Это была исключительная редкость — из Дании в Афганистан в то время… Да там и сейчас, похоже, несладко. Уже был вывод войск, и почему-то это письмо попало ко мне. Считаю, очень мужественный поступок Бориса Пастухова.
— Наши войска уходили из Афганистана при Пастухове — он и готовил это.
— Конечно.
— Мне кажется, то, что мы практически бескровно оттуда вышли — это же и его заслуга.
— Безусловно. И разумеется, логический шаг Горбачёва. В духе его миротворческой парадигмы в целом — во имя сбережения своего народа. Дай Бог только, чтобы народ хотя бы иногда вспоминал об этом.
— Мне довелось посмотреть фильм Виталия Манского «Горбачев. Рай» в кинотеатре «Октябрь» на Новом Арбате. Зал был набит битком. По фильму видно, что острый ум у Горбачева сохранился до сих пор, несмотря на возраст и болячки.
— Да, у него с этим полный порядок.
— И юмор остался.
— И самоирония, да. Он мне признавался: «Ты знаешь, Георгий, я умудрился недавно навернуться с лестницы на даче». Это несколько лет назад было. Другой бы «вождь» никогда никому не рассказал, что упал с лестницы. Все-таки мудрые люди — те, которым свойственна самоирония. Ирония всем присуща, а вот самоирония — только мудрым.
Беседовал Дмитрий ВОЛИН
NB!
МЕЖДУ ПРОЧИМ. Раиса Максимовна очень многое сделала впервые. Первая из всех первых леди, так называемых цариц, вышла из тени своего мужа. Она первая рискнула поправлять своего мужа, — это касалось, в частности, произношения, ударений в словах. Причем делала это и прилюдно. Горбачева первая стала не тенью, а личностью. И в этом, безусловно, огромная заслуга в первую очередь самого президента СССР, который позволил в России, в нашей полуазиатской стране, своей жене так, с раскованным достоинством, себя вести. И, конечно, это акт самодостаточности самой Раисы Максимовны.
NB!
КСТАТИ. Все деньги, полученные за книгу «Я надеюсь…», Раиса Максимовна Горбачева передала Институту детской гематологии и трансплантологии в Петербурге, который ныне по праву носит ее имя.
СПРАВКА «НВ»
Георгий Владимирович Пряхин — русский политик, журналист, писатель и издатель. После срочной службы в армии окончил факультет журналистики МГУ имени М. Ломоносова. Работал в различных газетах, в том числе в «Комсомольской правде», где прошел путь от собственного корреспондента до заместителя главного редактора.
Был политическим обозревателем и заместителем председателя Гостелерадио СССР.
С 1988 по 1990 год — заместитель заведующего отделом ЦК КПСС, а затем — консультант президента СССР Михаила Горбачева. Возглавлял издательство «Воскресение». Ныне — главный редактор издательства «Художественная литература».
