Грустная история о том, как плановая прививка сделала десятимесячную дочь Екатерины Иноземцевой полным инвалидом.
— Я не призываю к массовым отказам, — подчеркивает женщина. — Но мне бы хотелось, чтобы российская медицина подходила индивидуально к каждому ребенку, даже если вопрос касается прививок, поставленных на поток.
«Мамаша, поводов для паники нет…»
Катя — молодая женщина, очень красивая, с небесно-голубыми глазами. Пятнадцать лет служила в органах внутренних дел — управлении по работе с личным составом, вела занятия по профподготовке для курсантов. Вышла замуж, родила дочь Аню.
Забеременела вторым малышом: 26 декабря 2012 года появилась Настенька, очень активный и любознательный ребенок, к десяти месяцам вовсю ползала, лопотала на своем детском языке. Полюбила играть с погремушками, громко и счастливо смеялась, вставала на ножки и пыталась делать первые шаги.
В десять месяцев в поликлинике г. Электростали Московской области по месту регистрации малышке поставили платную плановую прививку, затем наблюдались по месту жительства в Москве в поликлинике на улице Фадеева.
— На следующий день Настюша проснулась вялой, капризничала, поднялась температура почти 39, — с болью рассказывает Екатерина. — Я вызвала участкового педиатра из поликлиники на Фадеева. Та пришла, осмотрела, сказала: «Нормальная реакция организма после прививки. К тому же у ребенка режутся зубки». И ушла.
Но температура скакала то 37, то 39 с лишком. Так продолжалось больше недели. И было понятно, что это уже не нормально. Вызвали скорую помощь, маму с малышкой отвезли в больницу имени Сперанского. Обследовав, в карте поставили безобидный диагноз: «ОРЗ. Менингиальных признаков не обнаружено, в пунктировании не нуждается».
— Я говорила докторам клиники: «Врач скорой, когда мы сюда ехали, упомянул: похожие симптомы наблюдаются при менингите. Обследуйте, пожалуйста, более тщательно», — в небесных глазах стоят слезы. — Я ведь знаю своего ребенка. До того как поставили эту злосчастную прививку, ей нравилось грызть сухарики, кушать хлеб, теперь даешь — не берет, плачет. Будто подменили мою малышку. Но доктора отмахивались: «Мамаша, не указывайте, как нам нужно работать, поводов для паники никаких».
Лишь когда в очередной раз у Насти взяли кровь из пальчика и у нее начались судороги, врачи провели подробное обследование. И оказалось, что дочка действительно перенесла менингит, а из-за того, что упустили время, болезнь перешла в еще более страшную фазу — менингоэнцефалит. Поражен и воспален мозг…
Когда слышишь такое, кажется, на тебя падает небо. Настя потеряла способность двигаться и что-либо говорить. Исчез рефлекс глотания пищи, ее кормили через нос, введя туда специальную трубочку. Ноздрю в итоге в реанимации порвали, потом мы ее сращивали. И лечили ручку, которую также случайно в реанимации вывернули. Десятимесячному ребенку!
«Прости, ухожу, устал…»
Дальше были шесть с лишним лет борьбы. Война за жизнь ребенка. Реки слез, выплаканных ночью в подушку. Часы отчаяния, когда совсем опускаются руки. Но сдаваться Катя не имела права. Потому что она — мама, за ней — две детские жизни обеих маленьких дочерей. Вытирала слезы, сжимала зубы, собрав волю в кулак, и шла дальше.
До того как случилась беда, семья строила планы: продать две доставшиеся от бабушек, квартирки в Подмосковье и приобрести собственное жилье в столице. Теперь вырученные от продажи недвижимости средства пошли на лечение младшей дочери. Помогали родители.
— К сожалению, папа мой на фоне всего этого непрекращающегося стресса перенес три инфаркта, после третьего (два года назад) его не стало, — говорит женщина. — Не выдержал муж, наступил день, когда он сказал: «От детей не отказываюсь — буду помогать. Но из семьи ухожу, прости, устал».
И снова, что ей оставалось делать? Жить дальше. Из органов внутренних дел пришлось уйти. Устроилась в небольшую частную компанию со свободным графиком, чтобы как можно больше времени проводить рядом с Настей. Ведь ребенка с таким заболеванием даже в детский сад не устроишь.
«Вы не наш пациент»
Сейчас Настеньке 7 лет. Она не говорит, себя не обслуживает из-за множественных нарушений головного мозга. Возят ее мама, бабушка или старшая сестра в инвалидной коляске.
Еще одним из последствий заболевания стали эпилептические припадки сложной формы. Лекарства дорогущие, грамотного эпилептолога, который смог бы комплексно обследовать и купировать приступы, найти пока не удалось. То ли не хватает профессионалов, то ли недостаточно информации о них, действительно грамотных.
— По нашему горькому опыту часто двадцатиминутный прием стоимостью в 8–10 тысяч рублей у очередного светила медицины ограничивается рекомендацией: «Попробуйте такое-то лекарство, а если не поможет, тогда вот это», — с горечью констатирует Иноземцева. — Сколько за эти шесть с лишним лет пройдено специалистов! Но никто из них так и не смог дать нам достоверный ответ, до какой степени излечим недуг.
Обращалась в различные фонды за поддержкой, в том числе созданные знаменитостями. В фонде Константина Хабенского мне ответили: «У вашего ребенка не опухоль, она не умирает, вы не наш пациент». Их можно понять: всем помочь невозможно, а они специализируются на детях с онкозаболеваниями. В «Подари жизнь» Чулпан Хаматовой и «Обнаженные сердца» Натальи Водяновой мне сказали почти слово в слово: «Вы молодец, многое делаете для своей дочери, продолжайте». Для них мы тоже оказались «непрофильными» пациентами.
Помогает Татьяна Друбич. С ней Катю познакомил бывший свекор. Актриса и врач (у Друбич медицинское образование и опыт) привозила из-за границы лекарства, которых у нас не достать. Приступов у Насти стало меньше.
— Нет слов, как я благодарна Татьяне Люсьеновне, — Катя снова смахивает слезы и замечает: — Что-то я сегодня расклеилась, я вообще забыла, когда в последний раз плакала, потому как совершенно бессмысленное занятие. Слезами горю не поможешь, как говорится.Два года назад Екатерина Иноземцева создала собственный благотворительный фонд. Объединились более полусотни семей, воспитывающих детей с ограниченными возможностями. Выиграли грант на зарплату для специалистов — по адаптивному спорту, актерскому мастерству, технике речи и многих других. Есть собственный театр и семейный консультационный центр.
— Потому что невыносимо сидеть в четырех стенах и ждать, что будет дальше с твоим ребенком и с тобой. А здесь мы хотя бы вместе пытаемся строить будущее наших детей. А вместе легче. Да, моя Настенька остается колясочницей, и этого пока не исправить. Но с другими детьми она хотя бы заново научилась улыбаться, а ведь совсем было утратила этот навык за шесть с лишним лет нашей борьбы за здоровье и за жизнь, — говорит Екатерина.
А что же врачи, проворонившие опасную болезнь? Причинен вред здоровью малышки, искалечена жизнь. Иноземцева писала жалобы в Минздрав. В поликлинике на Фадеева провели проверку, после которой уволилась замглавврача, а участковый педиатр ушла на длительный, почти двухгодичный больничный. На том все и закончилось. В больнице имени Сперанского по данному случаю проверок не проводилось.
Виктория КАТАЕВА
