И триста тридцать три килограмма потребности высказать то, что вдруг всколыхнулось в душе.
Именно так оценила уникальную антологию «Стихи Шестого этажа», вышедшую в издательстве «Художественная литература», бессменная «свежая голова» нашей газеты Галина Королевская. Ее должность, как это было принято в старой «Комсомолке», заключается в том, чтобы абсолютно на свежую голову читать вышедший номер «НВ» и объективно (а где-то и субъективно) оценивать его содержание.
Однако сегодня Галина Павловна нарушила традицию и вместо обзора свежего номера прислала в редакцию свои заметки на полях прочитанной 800-страничной книги.
Я увидела ее два месяца назад. Большую, зеленую. И заболела. Так захотелось подержать в руках, перелистать страницы. На мой жалобный вопль «Хочу!» тут же отозвалась исполнительный директор Клуба жур-налистов-ветеранов «Комсомольской правды» всех поколений Людмила Матвеевна Сёмина, благодаря которой я и держу в руках бесценный фолиант (на снимке).
Да, это все о ней — о книге «Стихи Шестого этажа». 62 автора-шестиэтажника, многим из которых в основном за 60. Только на фотографиях по-прежнему молодые неугомонные души начинающих «комсомолят», пришедших на этот волшебный, манящий и притягательный 6-й этаж.
С кого начать? Чьи стихи первыми прочитать? Из какого родника души хлебнуть чистой водицы и не захлебнуться от счастья общения? Книга подсказала сама. Она просто открылась на странице со стихами Георгия Пряхина. Очень личными, откровенными. Читать которые — все равно что прикасаться к чужой душе, настолько открытой миру, что становится как-то не по себе.
Я не умею писать рецензии. Нет у меня за плечами журфака, где, наверное, этому учат. Поэтому просто напишу о том, что меня тронуло, что отозвалось в душе, над чьими стихами захотелось погрустить и даже поплакать. И чьи, простите, меня не задели. Вас много, 62 разных человека, с разными взглядами на окружающих вас людей. Я не могу со всеми соглашаться.
Самым, пожалуй, интересным и необычным оказался «Геном стиха» Акрама Муртазаева. Короче уже не скажешь. А задуматься заставляет каждая строка:
У верного пути обратной дороги нет…
Жизнь — это попытка стать бессмертным…
Лучшие сосуды для вина — кровеносные…
Стакан — это микроскоп для исследования загадки русской души…
Площадь женщины измеряется поцелуями…
У Акрама много таких однострочных стихотворений. По-другому их трудно назвать. В них вложено столько мудрости и загадочности, возможности для каждого додумать и домыслить что-то свое. Восток — дело тонкое, и с Акрамом тут не поспоришь.
Хочется заранее принести свои извинения всем авторам. Как прикажете Вас называть? По имени-отчеству с упоминанием всех званий и регалий, которые есть в этой книге? Или Вы простите мне мое обращение к Вам только по именам? Я ровесница многих из Вас.
Юрий Воронов. Знала эти строки про медали и паспорта, но не ведала, кто их автор. Теперь знаю. Прочитала, и не единожды, щемящие стихи о блокаде, о потерях родных и близких, о мужестве и стойкости ленинградцев. Листала страницы со стихами Алексея Дидурова «Мой город с синими глазами», читала о Москве и москвичах. И вдруг совсем неожиданное: «Когда уйдем со школьного двора…». Вот он, солнечный день конца мая, школьный двор, заполненный радостным ребячьим гомоном, еще один учебный год позади. Из хриплых динамиков (редко какая школа могла похвастать качественной аппаратурой) раздаются знакомые до боли слова, и первые красавицы школы почти модельной внешности, доселе гордые, вдруг начинают, не стесняясь слез, рыдать. Это оно, детство, где-то там далеко внутри дает о себе знать вот этими слезами. Каждая из девчонок сейчас вспоминает что-то свое, личное…
Теперь я знаю, кто заставляет взрослых школьниц плакать. Хотя мое поколение под другие песни свои слезы вытирало.
О чем стихи у большинства авторов этой антологии? Конечно, о любви. Причем она у всех соответственно разная. Счастливая, не очень, совсем несчастливая и… убитая — как у Юрия Воронова. А вот в «Сказках о любви» у Ники Квижинадзе
Любовь земная, нет тебя сильней,
Нет праведней, но нет и беззащитней,
Нет слаще, нет мудрее, нет больней,
Нет тебя горше, нет кровопролитней.
Поверим ему на слово. У каждого, повторяю, своя любовь. И мир своего личного счастья. Как у Леонида Ариха, который пытается объяснить таксисту — где оно, счастье. И оказывается, что Счастье — как же все просто! — там, где ждет любимая жена, сыновья и, конечно же, очаровательные внуки.
Что еще прорывается в стихах-откровениях? Почему-то у большинства любимым временем года оказывается осень. Может, потому, что наступили наши — осенние — годы, которые и заставляют задуматься о прошлом, о том, что и как прожито.
Тронули за душу вроде незамысловатые строки Виктора Баранца «Усталость лета есть начало осени…». И «Низкий сезон» Людмилы Сёминой, какой-то безысходный и тяжелый до беспросветности. (Усталость, дряхленье, ненужность — свой низкий сезон).
Стихи — посвящения ушедшим друзьям. То, что не успели сказать им, потому что не верили в их смертность:
В некрологах — про строчки
что когда-то сложил
и никто за так просто
что талантливо жил.
Это из стихотворения Михаила Хромакова «Репортаж», посвященного журналисту Альке Шумскому. Всего семь лет проработал, вернее — прожил в «Комсомолке» Александр Шумский, а память о себе на сорок прошедших после трагической гибели лет оставил такую, что до сих воспоминания друзей читаются с дрожью в душе. Бывают же такие солнечно-светлые люди!
Я закрываю книгу. Но знаю, что вернусь к ее стихам еще не раз. И открою для себя строчки, которые не смогла открыть при первом прочтении. Поэтому говорю всем 62-м авторам: «До свидания! Мы еще не раз встретимся…».
P.S. Почему три килограмма? Это вес посылки, в которую вложены не три, а тридцать три, может, даже триста тридцать три откровения, вдохновения, потребности высказать то, что вдруг всколыхнулось в душе. И отдельное спасибо Людмиле Матвеевне Сёминой за идею и исполнение этой антологии.
Галина КОРОЛЕВСКАЯ
