О свободе слова, о ПИПах и другой «книжной продукции» с присущей ему иронией размышляет известный писатель Юрий ПОЛЯКОВ.
В Твери прошла церемония награждения лауреатов премии имени Андрея Дементьева. А вручал их председатель жюри Юрий Поляков, появление которого в столице Верхневолжья вызвало ажиотаж среди его читателей. В эти же дни в одном из залов областной библиотеки им. Горького прошла творческая встреча с писателем, поэтом, драматургом, киносценаристом и просто интересным собеседником. Вопросы Юрию Полякову задавались самые разные, а его ответы были честными, без желания понравиться своим читателям. Корреспондент «НВ» постарался выбрать наиболее интересные фрагменты из размышлений Юрия Михайловича.
О критериях
— Проблема многих современных литераторов состоит в том, что они пишут по принципу «Мне так хочется», исходя из убеждения, что, мол, у художника нет критерия в творчестве. Это неправильно. Критерии есть. Как у моста: если его неправильно возводить, он рухнет.
В литературном произведении все упирается в качество текста. И ценность произведения определяется не рецензиями на него, а наличием в нем вербальной чувствительности — моральной и социальной.
Когда я читаю новую книгу своих коллег, то мысленно оперирую такими категориями. «Понимаю, как это сделано, но я смогу лучше». «Понимаю, как это сделано, но я так не смогу». И, наконец: «Не понимаю, как это сделано, но попадание — в десятку!». И конечно, главный критерий — читательский интерес к творчеству писателя. Мало написать книгу и даже ее издать, надо, чтобы ее покупали. Я сейчас говорю о серьезной литературе, а не о многочисленных «иронических детективах» и «женских романах». По моему мнению, это всего лишь книжная продукция. А многие наиболее раскрученные ее авторы, чьи фамилии у всех на слуху, это всего лишь ПИПы — персонифицированные издательские проекты, где главное не текст, а обложка. Хотя ПИПы тоже нужны. Сел, к примеру, в поезд или электричку, и, чтобы скоротать время в пути, можно что-нибудь простенькое почитать.
О случайностях
— Мои первые повести, опубликованные на страницах журнала «Юность», увидели свет во многом благодаря его главному редактору Андрею Дементьеву. Он несколько раз пытался убедить наших партийных кураторов в том, что «ЧП районного масштаба» не подрывает идеологических основ ВЛКСМ, а лишь указывает на некоторые недостатки отдельных комсомольских работников. Но «наверху» сидели неглупые люди и понимали, что Андрей Дмитриевич несколько лукавит. И вдруг выходит постановление ЦК КПСС о совершенствовании работы комсомола. Так моя первая повесть оказалась созвучной времени и линии партии, и в 1985 году была опубликована. Со временем я понял: если ты написал вещь интересную, глубоко взглянул на волнующую многих проблему, то такое произведение обязательно найдет путь к читателю. А если тебя вначале не печатают по цензурным или иным соображениям — значит, ты попал в точку. Примерно такая же ситуация сопровождала и выход повести «Сто дней до приказа». Прекрасно помню свой разговор с военным цензором, который честно признал, что такое явление, как дедовщина, в нашей армии есть. Но при этом добавил, что, указав на нее, мы должны предложить пути ее решения. А сделать это в то время было сложно. Как писатель я был против любой цензуры, а как гражданин с ним согласился. И снова вмешался его величество случай: немец Руст приземлился на своем самолете в самом центре Красной площади. После чего даже военная цензура стала сговорчивей.
О свободе слова
— В современной России цензуры в прежнем ее виде нет, у нас — свобода слова. Но жесткая реакция на публикации журналистов и литераторов, не совпадающие с мнением политического бомонда, особенно ее либерального крыла, есть. В этом я убедился на собственном опыте, когда на страницах «Литературной газеты», главным редактором которой я был на протяжении 15 лет, опубликовал статью против создания «Ельцин — центра». После чего был уволен. Точнее, был отправлен в почетную отставку, получив должность председателя редакционного совета «Литературной газеты». То есть, из главного редактора превратился в зиц-председателя Фунта с правом ничего не решающего голоса. Серьезный конфликт был у меня и с окружением Солженицына, когда я посмел заявить, что, живя в США, Александр Исаевич немало сделал для того, чтобы настроить американцев против русских, а также отличался антисемитизмом. Более того, я выступал против включения его романа «Архипелаг Гулаг» в школьную программу, потому что наши дети могут воспринимать все, что там написано как исторические факты, а это далеко от истины. И проникнуться симпатией автора к власовцам и бандеровцам, которые были сокамерниками писателя. Да, у нас нет цензуры, но есть темы, на которые наложен гласный, а чаще негласный запрет. Ну, а с самоцензурой каждый писатель должен разбираться сам, не забывая при этом о своей моральной и социальной ответственности перед читателем.
О роли писателей в политике
— Я не менее десяти лет, с 45 до 55 лет, серьезно занимался политикой и даже написал по этому поводу эссе «Писатель без мандата». Тогда со своими единомышленниками мы объединили несколько партий под общим названием «За новый социализм», создав некий клуб реалистов. Но в Думу не прошли. Сейчас политикой занимаются два известных в России литератора: Дмитрий Быков и Захар Прилепин, и почему-то считается, что они находятся на разных полюсах. У меня есть некоторые сомнения по этому поводу. Во всяком случае, еще несколько лет назад Прилепин был близок по своим взглядам Быкову. У меня даже есть по этому поводу статья, которая называется «Захар Прилепин и вопросы сталинизма». Но я вполне допускаю, что со временем взгляды людей меняются.
Что касается Дмитрия Быкова, с которым я знаком давно, то ему в последовательности его политических взглядов не откажешь. Когда-то я вел с ним колонку в «Собеседнике», причем был приглашенным, а он штатным сотрудником. Он уже тогда был либералом, и не скрывал этого, и очень возмущался тем, что мои публикации поддерживают примерно 80% читателей, а его — меньше двадцати. Быков чуть ли не на каждой планерке выступал с требованием: «Этого черносотенца надо гнать поганой метлой!». Очевидно, что для него термины «патриот» и «черносотенец» были и остаются синонимами. С тех пор мы не общаемся. Думающих так, как Быков, мало, но они есть. Я бы назвал это ролевым поведением. Именно такая у них сейчас роль. Изменится ситуация — появится другая.
О планах
— Сейчас пишу книгу о нашем счастливом советском детстве. Почему счастливом? Прочитаете — поймете.
Светлана АВДЕЕВА
собкор «НВ»
ТВЕРЬ
