Объяснение в любви, которая в объяснениях не нуждается.
Я долго думал, делать ли этот номер… Ну, чем я, и вправду, могу удивить Всеволода Леонидовича (назвать его Севой язык не поворачивается) — этого убеленного сединой человека, который за короткое время стал для меня совершенно родным, и если не отцом, то старшим братом — точно?! Ну, возьмет он в руки мою худую газетку с черно-белыми фотографиями, полистает ее страницы… Господи, да почто она главному журналисту страны, повидавшему на своем веку и не такие издания — красочные, сверкающие глянцем, завораживающие одним своим видом… Вон их сколько в его кабинете, всякоразных, читай — не хочу, а я, понимаешь, в Тулу со своим самоваром…
Так думал я, пока на мою просьбу «написать пару ласковых о Севе» не стали приходить ответы. Не скажу, что откликнулись все, к кому я обратился, но даже малая толика полученных посланий тронула меня настолько, что мое решение окончателно окрепло: спецвыпуску быть!
И вот он — перед вами, еще пахнущий типографской краской.
Хотя и сейчас меня не покидает волнение: как отнесется к нему виновник сегодняшнего торжества, и как примите его вы, не написавшие пару ласковых про него, но наверняка преисполненные теплых чувств к этому большому (в смысле положения), но доброму человеку…
С некоторых пор я получил возможность видеть Всеволода Леонидовича чуть ли не каждую неделю. Обычно наши встречи происходят за его рабочим столом, в достаточно скоротечной форме. Но даже тех пяти-десяти минут диалога лично мне хватает не столько на то, чтобы «решить вопрос», сколько зарядиться от Богданова какой-то неведомой, еще не изученной физиками энергией — энергией Севы (здесь его прозвище уместно). А если к этой своей волшебной энергии он приложит еще и свою руку (в самом буквальном смысле — похлопает ею по плечу), то ты выходишь из кабинета «заряженным» на все сто — надолго хватит, как назойливо повторяет тот мужичок из рекламного ролика.
Но вижу я Всеволода Леонидовича не только в кабинете, вне которого он — самый разный. И посмеяться от души может. И колкость по адресу отпустить. И приструнить когда надо. А то и — слезу пустить. Эдак по-мужски. Знаете? Это когда и плакать вроде как не положено (председатель все-таки! самого СЖ!), а они, слезы, лезут и лезут, проклятые, — не спрятать их, не скрыть от сотен глаз. Но видит Бог: он имеет такое право — хоть однажды дать волю чувствам, которых накопилось, что воды в губке — хоть выкручивай.
В такие минуты (а они бывают исключительно по грустным для нашего сообщества поводам) я проникаюсь к Всеволоду Леонидовичу самым искренним уважением. Ибо понимаю: победы и поражения, надежды и разочарования — всё смешалось в жизни этого человека, который вот уже, считай, четверть века несет свой крест во имя общего дела.
Скажем же ему за это спасибо. А еще за стойкость. За мужество. За верность нашей профессии. И за его героические попытки сохранить ее первозданную сущность.
Леонид АРИХ
главред «НВ»
