Складывается такое впечатление, что отечественной журналистики не стало.
Ее нет как единой организации, ее нет как идеологии, она исчезает как орган доверия. Более того, она оказалась абсолютно не нужной власти, поскольку полностью от нее зависит.
Честно говоря, во времена тоталитарного режима отечественная журналистика все-таки, была. Пусть нам ТАСС разъяснял, когда и на какую полосу — в чердак или в подвал — ставить ту или иную информацию, пусть отделы печати в партийных комитетах различных уровней тщательно следили за каждой буквой. Но журналистика ведь была. Может потому, что указания власти исполнялись демонстративно неохотно? И всякую фигню мы заверстывали так, чтобы отгородиться от нее. Чтобы хоть как-то показать читателю — мол, это г… не наше. Многие не понимали, а некоторые — да.
А теперь нам набавляют сумму, чтобы заказуха была сверстана как редакционный материал, чтобы никто не догадался, что это на самом деле — фальшивка. И мы пошли на это, убеждая себя, что это делается не для того, чтобы лучше жить, а чтобы выжить. Мол, по-другому, нельзя. В эпоху малиновых пиджаков мы продались оптом. Поэтому пенять на то, что слово наше потеряло вес, выходит, не на кого. Может быть, в этом и кроется причина того, что нынешняя журналистика находится в таком «некультурном» положении?
Спасибо Ильичу
Как ни странно, в тоталитарные времена находилось место для мужества. У каждого в памяти материал, который создавал новую эпоху. Я, например, помню очерк Инны Руденко о солдате, потерявшем ноги в Афгане, но так и не получившем помощь от государства, потому что «СССР не был в Кабуле участником конфликта».
Инна Павловна написала об этом, и редакция приняла решение публиковать. Сейчас невозможно понять последствия тех напечатанных букв, но это был тектонический сдвиг в массовом сознании. И, надеюсь, в сознании тех, кто послал ребят воевать.
Я помню материал Валерия Аграновского, написавшего про публичный дом в одной из областей Узбекистана, который в перерывах между наездами проверяющих из Ташкента и Москвы обслуживал и местных активистов комсомола. Так вот в редакцию (главредом тогда был Б.Панкин) позвонил кандидат в члены Политбюро (это на голову выше, чем нынешний руководитель АП) и попросил не печатать заметку, поскольку все меры приняты, виновные строго наказаны.
Панкин срочно вызвал Аграновского и сказал: «Ставим в номер». «Боря, ты что, хочешь моей смерти? — вскричал Аграновский. — Тебе звонит кандидат в члены и просит не ставить материал, а ты…». «Послушай, — ответил главный редактор (!), — если звонит кандидат в члены Политбюро и просит не ставить материал, а утром видит его в газете, то он понимает, что позвонил член Политбюро и приказал поставить этот материал».
Материал был опубликован. Тут надо добавить, что Панкин поднимался на 6-й этаж «Комсомолки» в том же лифте, с которого «опускали» в бездну в «тридцать седьмые» много журналистов.
Я не говорю, что не хватает смелых главных редакторов, хотя это очевидно. Я говорю о том, что та власть была не столь монолитна (может быть, потому, что идеологические узы не столь крепки как материальные?). И я говорю также о том, что тогда была хоть какая-то идеология.
Вот другой пример, рассказанный мне Мусой Муратовым (ныне он работает в газете «Коммерсант»).
— В советские времена жители одного чеченского села написали в Москву о том, что местное начальство равнодушно к их проблемам. Адрес на конверте с жалобой был такой: «Москва, Красная площадь, Мавзолей, Ленину»! Письмо, тем не менее, не потерялось, оно вернулось в Чечено-Ингушский обком КПСС с указанием из ЦК разобраться и доложить. Из обкома письмо передали в газету «Грозненский рабочий». Разбираться с этим письмом редакция поручила мне. Я заехал к районным начальникам, взял одного из них и поехал разбираться. После выхода статьи жителям села Кенхи дали автобус, отремонтировали школу… Так Ленин с того света помог людям!
Выходит, нынешняя власть ушла еще дальше, чем Владимир Ильич. Или журналистика ушла в том же направлении?
Как это есть
Нынешней власти, повторяю, журналистика по большому счету и не нужна. Для информации она использует электронную разведку, проглядку и прослушку (ну, вот такие времена), для пропаганды есть ТВ. Все остальное — не имеет электорального значения. (Хотя, когда есть ЦИК, какое значение может быть электоральным?). Да и ситуация, когда нет законодательной власти и судебной, разве может возникнуть так называемая четвертая власть? Ведь иначе она превратится в пятую колонну.
Выпуск СМИ, особенно бумажных, сегодня требует колоссальных средств. Получая деньги от государства (точнее, от конкретных лиц), издание резко понижает свой уровень свободы. Впрочем, финансируемые олигархами пресса, радио и ТВ (а кому сие дело еще по плечу?) тоже контролируются властью, поскольку, в ином случае, олигарх рискует той же свободой. Или, в лучшем случае, — капиталом. СМИ, работающие на «западные гранты», скорее всего, будут прикрыты, и «первая ласточка», я имею в виду 20-процентное ограничение участия иностранного капитала в СМИ, уже, похоже, взлетела.
И напрасно кто-то надеется на Интернет. Сегодня он худо-бедно еще несет околесицу, но завтра в целях безопасности (что, кстати, несомненно) наверняка будут введены новые правила игры. Поскольку международная ситуация обостряется, то появление границ во Всемирной паутине мне представляется неизбежным.
И Сеть будет так же гладко причесана, как и бумажные СМИ. Власть, кому бы она ни принадлежала (то есть, речь не лично о Путине и чекизме), не допустит другого игрока в вопросах формирования и распространения общественного мнения.
Что делать? Надо, прежде всего, объективно оценить нынешнюю ситуацию и варианты развития информационного пространства. Но и это требует гражданского мужества. И только после этого разрабатывать планы, принимать какие-то решения. Чтобы начинать с нуля, надо осознать, что ты находишься чуть ниже нулевого уровня.
Существует еще элементарная кормежка талантов с рук. Когда-то Александр Бек написал «Мне Союз писателей предлагал и дачу, и машину, и квартиру. Я отказался. Много не нахапаешь, а некролог испортишь». Сегодня так далеко не заглядывают. Или научились эффективно хапать.
С кем вы, мастера культуры?
Мы живем в эпоху великого разделения. По имущественному принципу, географическому (кто в Европе, а кто на Востоке), политическому, конфессиональному, этническому… Кажется, нет ни одного принципа, по которому мы бы не разделились. У нас даже любовь к Родине несет разделительные функции — одни ее любят на Марше мира, другие в траншеях и в масках, или находясь в отпуске.
Может быть, говорить надо и про это?
Акрам МУРТАЗАЕВ
независимый журналист
лауреат премии СЖ РФ «Золотое перо России»
