Об удивительном человеке — Петре Ивановиче Задирове, его легендарных делах и благородных поступках наш сегодняшний рассказ
(Окончание. Начало — в прошлом номере «НВ»)
Петр Задиров входил в элитный отряд испытателей парашютов и мог погибнуть во время каждого из более чем трех тысяч совершенных прыжков. Но всякий раз, даже попадая в экстремальную ситуацию, оставался живым и невредимым. Не говоря уже о 1012-м прыжке, когда, падая с 800-метровой высоты с нераскрывшимся запасным парашютом, испытатель отделался лишь легкими травмами…
Но год назад Петр Иванович Задиров — человек, переживший множество чрезвычайных ситуаций в небе, перед лицом возникшей на земле опасности оказался, увы, бессильным. Воскресным утром 15 марта 2020 года, торопясь на службу в храм Преображения Господня, что в районе Тушино, и по этой причине, очевидно, решив срезать путь к нему по ж/д путям, Задиров, обычно осторожный и предусмотрительный, не заметил приближавшийся поезд… К несчастью, в тот день как раз разыгралась снежная буря. Машинист затормозить не успел.
Он стал и моим другом
Готовя эту публикацию о Задирове, я перелопатил гору информации о нем. И мысленно следуя по оставленным им следам на земле, я вольно или невольно входил в его жизнь, и Петр Иванович становился чрезвычайно близким мне человеком. По меньшей мере — братом. И уж точно — другом.
Чем больше я узнавал о Задирове, тем роднее он становился. А сближали нас не только и, пожалуй, не столько возраст, сколько, скорее, уклад жизни, при котором мы явились на свет и пускали корни: оба деревенские, и оба росли в степи, с той лишь разницей, что Задиров — в оренбургской, а я — в донецкой.
Судя по фотографиям, природа не наделила Петра Ивановича косой саженью в плечах. Поэтому на коллективных снимках его очень легко узнать по одной простой примете: он не только самый маленький, но и самый скромный. Увидел неброского человека, стоящего крайним в выстроившейся для селфи толпе, знай: это — Задиров. Заметил, что единственный из позирующих на морозе людей — без головного убора. Это тоже он. И о чем-то задумавшийся на снимке мечтатель — тоже Задиров.
Иной незнакомец, случайно увидев в толпе столь неприметного с виду Задирова, ни за что не поверит, что этот человек — испытатель парашютов. Что чуть не каждый день он, выпрыгнув из чрева самолета, остается один на один с собственной судьбой. Что за его неширокой спиной — необъятная, как небо, жизнь, за недолгие годы которой он успел вырастить двух таких же, как сам, крепких духом и характерами сыновей, да посеять столько разумного и доброго, что, поди, хватит не одному поколению, если не сказать — на веки вечные.
«Вот-вот зазвенит…»
И знаете, чему я особенно поражаюсь, рассматривая многочисленные фотографии с изображениями Задирова? В этом невысоком от природы человеке угадывается высокая стать. Не от природы, нет. Она выработана годами самим ее носителем.
Читаю у одного из профессионалов в области антропологии: «Что делает человека статным? — размышляет специалист. — Статного человека «видать» издалека. Он выделяется из толпы. Пусть он невысокого роста, не очень привлекателен, зато статен, а это компенсирует всё недостающее. Много ли нужно для того, чтобы прослыть статным человеком? Совсем нет. Необязательно обладать совершенной фигурой или быть ростом с баскетболиста. Статные люди прежде всего отличаются превосходной осанкой. Такой человек похож на натянутую струну, вот-вот зазвенит…».
«Вот-вот зазвенит». Повторяю эти слова — и тут же перед глазами возникает образ звонаря на колокольне, в котором я узнаю нашего Петра Ивановича. Вы будете удивляться, но Задиров, как рассказывают знавшие его коллеги, был звонарем от бога. И несмотря на возраст и опять же неказистую свою фигуру, всегда с легкостью и, главное, с удовольствием взбирался на башню своего храма на Валдае, демонстрируя высокое звонарное искусство.
А в один из приездов в Серафимо-Дивеевский монастырь, который, по воспоминаниям монахинь храма, Петр Иванович очень любил (о чем речь впереди), он решил вдруг покорить 77-метровую колокольню, буквально за 10 минут преодолев не один десяток ведущих к колокольне ступенек. Но взобравшись на башню храма, звонить не стал. Из скромности. И это тоже было в его стиле.
О «второй профессии» Задирова я вспомнил не случайно. Чтобы стать звонарем, рассказывают профессионалы, надо обладать не только чувством ритма, но и музыкальным слухом и как минимум хорошей координаций, поскольку правая рука делает одни движения, левая — другие. Не говоря уже о способности звонаря переносить длительные физические нагрузки. Ведь даже если звонить в небольшие колокола, работают все мышцы рук. «Эта работа, включая подъем на колокольню, сродни интенсивному занятию в фитнес-клубе», — говорит старший звонарь Екатеринбургской епархии протодиакон Димитрий Бажанов. И с ним невозможно не согласиться.
Таким чудесным образом в этом маленьком и скромном человеке сочетались не только недюжинная физическая сила, но и звонкая сила души.
Мамин храм
Дорога к этому храму началась у Задирова задолго до его появления в родном селе Новоникольское и предшествовала дороге к Богу. Первые шаги по ней Петр сделал еще будучи совсем маленьким, когда мама, глубоко верующий человек, под покровом ночи вела его за руку к одному из соседских домов, где в тайне от начальства местные жители собирались, чтобы совершить молебен во здравие родившегося младенца или панихиду по усопшему человеку.
Из воспоминаний Петра Задирова:
— В пятидесятые-шестидесятые годы на всю Оренбургскую область было два православных прихода. А в нашем селе, Новоникольском, церковь разрушили еще в 20-х годах… Поэтому местные жители и стали собираться у себя в домах на службы. Конечно, полноценно отпевать или крестить без священника они и не помышляли, но хотя бы часть духовной жизни им удалось в деревне сохранить.
С тех пор и укоренилась в Петре православная вера, год от года становясь неким стержнем, вокруг которого формировалась и строилась его собственная судьба. Эта вера укреплялась в нем всякий раз, когда до смерти оставалось… нет, не четыре шага, как поется в знаменитой «Землянке», а четыре секунды, или и того меньше.
Вот и в тот раз, когда, совершая 1012-й прыжок, он упал с 800-метровой высоты и остался жив, Петр Иванович объяснил произошедшее чудо не столько счастливой случайностью в виде подвернувшегося под ноги сугроба, сколько закономерным результатом маминых молитв. При этом осадил тех из журналистов, кто ради красного словца поспешил назвать приснившийся ему — якобы, накануне — сон вещим и напрямую связать его с тем удачным падением.
Сон действительно был (подробнее о нем читайте в предыдущей части этой публикации. — Ред.), но он приснился Задирову уже после того ЧП и спустя месяц после гибели его лучшего друга Володи Силенкова.
Тогда-то Петр Иванович и укрепился в мысли, что своим спасением — как в тот раз, зимой 1981-го, так и в других подобных случаях — он обязан своей маме, Марии Алексеевне. Точнее — ее вере. И именно тогда пришла к сыну доселе глубоко таившаяся в душе идея: во имя матери и в память об односельчанах, пронесших веру через годы беспамятства и гонений на церковь, построить в родном Новоникольском храм Казанской иконы Божьей Матери.
Из воспоминаний Петра Задирова:
— После того, как я принял предложение Чилингарова (в 1989 году один из руководителей Госкомгидромета СССР. — Ред.) и возглавил специальную авиакомпанию по доставке грузов в труднодоступные районы страны, стали поступать заказы и от ООН, мы начали работать в Африке. Так у меня появились первые серьезные деньги. Но тут же возник и совершенно новый, непривычный вопрос: как ими распорядиться? Не могу объяснить, почему так случилось, но первый порыв был таким: построить храм у себя на родине — в память о тех бабушках, которые молились всю жизнь в своих покореженных избах. Мне показалось, что, если я и могу сделать что-то полезное для людей, то это вернуть то, что разрушили когда-то. Мне захотелось построить им храм. И сегодня эти легендарные бабушки, коим под 90, ходят в эту церковь, и я радуюсь вместе с ними.
Вскоре судьба сведет Петра Задирова с алтайским архитектором Светланой Рыбак, оказавшейся с ним в одном автобусе, следовавшем из Новосибирска. Слово за слово — и Задиров, узнав, что она проектирует церкви, тут же предложил ей взяться за храм в Новоникольском. Та поделилась идеей с полным тезкой Задирова — Петром Ивановичем Анисифоровым, председателем правления Алтайской организации Союза архитекторов России, он тут же согласился включиться в дело. И закипела в 1995-м работа, а уже в 1999-м храм Казанской иконы Божьей Матери, названный так по имени некогда разрушенной в селе, был торжественно освящен.
Из интервью председателя Союза журналистов России Владимира Соловьева:
— Петр Иванович, с которым мы долгие годы крепко дружили, как-то сказал, что жизнь свою перестроить бывает сложнее, чем стены сложить… И в Новоникольском было именно так. Препятствия возникали на каждом шагу, но в итоге храм для земляков все-таки получился. Светлый и красивый.
Сам Петр Иванович называет его Мамин храм. И это вполне логично, ибо Мария Алексеевна в одиночку воспитала сына в тяжелые послевоенные годы, заложив в нем тот запас прочности, который и помог ему не сломаться в самые тяжелые моменты жизни. Из всего села только он один сумел выбиться в люди, тогда как большинство его одноклассников предпочли традиционную для нашей глубинки жизнь и таким же традиционным образом ее закончили — иных уж нет, а те далече… Тогда, в 1999-м, вряд ли кто мог предположить, что храм в далекой Оренбургской области станет благословением для начала другой необычной стройки.
Первый на планете
О единственном в мире православном храме, установленном благодаря активному участию Задирова в Антарктиде, близ российской станции Беллинсгаузен, уже писано-переписано, сделаны многочисленные фото- и кинорепортажи. И мне нечего добавить к сказанному коллегами-журналистами и братьями-телевизионщиками. Тем более, что сам я там не был и судить об этом, без преувеличения, историческом событии могу только по опубликованным в печати и интернете материалам да по отрывкам бесед со знавшими Задирова людьми.
Зато я могу представить, что чувствовал Петр Иванович, когда строители, уложив последнее бревно в здание будущего храма, установили на его макушке основной купол с православным крестом и проблесковым маячком, который, по задумке архитекторов, издалека будут видеть прибывающие в бухту корабли.
Покорив сначала небо, потом самые суровые вершины мира — Арктику и Антарктику — этот маленький с виду человек покорил, пожалуй, главную мечту своей жизни, сделав невозможное возможным, а дело, казавшееся несбыточной сказкой, — реальностью.
Разумеется, у него были единомышленники и соратники, без которых мечта осталась бы мечтой, и многие из них уже названы или еще будут названы в этой публикации. Но я нисколько не сомневаюсь, что главным заводилой был все же Петр Иванович Задиров. Такой уж у него был характер — неугомонный и пробивающий даже самые глухие стены.
Рассказывает Анвар Галеев, фотограф СЖР:
— В бытность свою фотокором «Воздушного транспорта» я несколько раз сопровождал Задирова, в те годы уже главу авиакомпании Полюс, в его арктических экспедициях. Особенно отчетливо помню уникальную операцию по доставке на Большевик — второй по величине остров архипелага Северная Земля и единственный промышленно освоенный из всех островов российской Арктики — двух тракторов Катерпиллер. С их помощью золотодобытчики собирались вскрывать верхние слои вечной мерзлоты, чтобы добраться до россыпей золота, добываемого здесь открытым способом до 500 кг в год. Никто из авиаторов не брался доставить 60-тонные машины на макушку Земли и, тем более, садиться на грунтовую (а не бетонную) полосу островного аэродрома. Надо понимать, что это были 90-е годы — время социально-экономической неразберихи и развала Союза. Петр Иванович часами висел на телефоне, но нашел таки отважных, как сам, людей, согласившихся на тяжелых военно-транспортных самолетах Ан-22 (Антей) реализовать задуманный Задировым план.
Из Твери, где они базировались, мы на двух Антеях вылетели в Уфу за первым трактором. А часа через два полетели в Норильск, где переночевали, загрузили второй борт и перелетели в Хатангу. И здесь просидели не меньше недели. Ждали погоду и того момента, когда команда Задирова подготовит полосу на Большевике. Когда полоса была готова, Задиров с небольшой группой проверяющих вылетел из Хатанги на маленьком самолете Ан-2. После осмотра полосы последовала команда Антеям, и долгожданный груз был доставлен на Северную землю. Эта командировка стала началом нашей дружбы с Петром Ивановичем. На определенных этапах Задиров, поднакопивший к тому времени предпринимательский опыт, подключал к проектам и меня, молодого фотожурналиста, в качестве тарана — так было с этими Катерпиллерами. Я ходил с ним по высоким кабинетам, а Задиров, выбивая необходимые разрешения, все приговаривал, кивая в мою сторону: вот он, журналист, напишет, обо всем расскажет. Оба мы при этом понимали, что никакой статьи не будет, останутся только фотографии. Но журналистская корочка, на излете советской власти, еще как помогала!
Две точки на глобусе
Можно предположить, что подобным же образом, с использованием личных и административных ресурсов, Петр Иванович пробивал и дорогу своему антарктическому Храму.
А началась эта великая эпопея… в оренбургском селе Новоникольском, откуда до антарктической станции Беллинсгаузен 17 тысяч километров. «Это настолько далеко, — заметит в своем фильме «Храм в Антарктиде» Владимир Соловьев, — что храм Святой Троицы, построенный на Беллинсгаузене, по отношению к храму Казанской иконы Божьей Матери в родном селе Задирова стоит вниз головой. Но, пожалуй, именно эти две точки на глобусе стали главными в судьбе Задирова».
На освящение «Маминого храма» в гости к Задирову заехал Валерий Лукин, известный океанолог, начальник Российской антарктической экспедиции. Посидели на лавочке перед родным домом Петра Ивановича, подивились взметнувшемуся ввысь новому храму из красного кирпича, порадовались светящимся в ночном небе куполам. Стали вспоминать Антарктиду, друзей-полярников. Помянули и навечно оставшихся на Шестом континенте людей, упокоенных не совсем по православным канонам (всего с 1956 года на наших станциях погибли 77 человек). Мало того, что они «похоронены» в железных саркофагах, покоящихся под открытым небом на скалах. Негде по ним ни панихиду отслужить, ни помолиться за упокой души…
Да и вообще! Церковь — она ведь не только для этих случаев нужна. Месяцами находясь вдали от Большой земли и родных стен, полярники могут прийти сюда, как к себе домой. Посидеть, поделиться самым сокровенным — тем, что терзает душу, излить богу как горечи, так и радости — уж он-то все поймет и, если надо, простит или воздаст должное каким-то вынашиваемым планам.
И тут в головы собеседников (не важно, чья из них была первой) пришла фантастическая и, на первый взгляд, неосуществимая идея — построить православный храм в Антарктиде.
Из воспоминаний Петра Задирова:
— Я не сразу согласился браться за этот проект. Ибо еще свежи были впечатления о строительстве храма в «обычном» месте — в родном селе Новоникольское: столько встретилось трудностей, барьеров. Один дефолт девяносто восьмого чего стоил! А тут — Антарктида… Приняли решение пойти к Патриарху Алексию II: коль благословит, то возьмемся. А святейший — благословил. Отступать было некуда.
Пять лет — и вся жизнь
Какое там отступать! Не зря же говорят: глаза боятся, а руки делают. Впрочем, Задиров, сам предприниматель, понимал, что энтузиазм в данном случае — только подспорье делу, не больше, а собственных денег едва ли хватит на стартовый этап работ. И он стал искать единомышленников. Вскоре идею поддержал известный бизнесмен Александр Кравцов, возглавлявший группу компаний «Руян». А его родной брат, оказавшийся священником, развеял последние сомнения: «Не волнуйтесь. Я буду рядом».
Дальше все пошло-завертелось колесом. Это, если на экране, в ускоренном режиме, прокрутить кадры кинохроники. На самом деле реализация проекта заняла 5 лет, если начинать отсчет от той памятной встречи Задирова и Лукина в 1999 году до 16 февраля 2004 года, когда готовый храм освятил владыка Феогност, ставший впоследствии и первым настоятелем антарктической обители.
И все же хотя бы вкратце следует рассказать об основных эпизодах грандиозной стройки.
Начали же с объединения сил в виде созданного в 2000 году благотворительного фонда «Храм в Антарктиде». Его учредили Российская ассоциация полярников, Российская антарктическая экспедиция и полярная авиакомпания «Антэкс-Полюс». Объявленный фондом конкурс на проект храма выиграли барнаульские архитекторы П. Анисифорова, К. Хромова и С. Рыбак — та самая Светлана Густавовна, которая проектировала знаменитый «Мамин храм» Задирова в Новоникольском. Возглавил работу всего творческого коллектива Петр Иванович Анисифоров, чью мастерскую, собственно, и представляли проектанты. А в качестве главного инженера проекта пригласили Александра Борисовича Шмидта, заведующего одной из кафедр питерского архитектурно-строительного университета.
— Для устойчивости от шквального ветра я разработал монолитный фундамент с системой цепных тяг, — рассказывает Александр Борисович. — Фундамент выполняет роль якоря, чтобы остов церкви мог выдержать ветровую нагрузку до 45 метров в секунду (такой же принцип используется при строительстве небоскребов. — Ред.). Материал храма — алтайский кедр и лиственница, выросших на берегах Телецкого озера, — защищен полипропиленовыми мастиками, а потому способен противостоять любой непогоде этого сурового края. Древесина этой породы деревьев во влажных условиях сохраняется лучше, чем конструкции из стали и железобетона.
Из воспоминаний Петра Задирова:
— Мы решили, что храм должен быть выполнен в стиле деревянного зодчества, нашли в глубинке старообрядческих мастеров. Нам хотелось, чтобы эту церковь строили люди с верой в сердцах.
Путешествие за три моря
Храм был срублен бригадой плотников из Горно-Алтайска под руководством Кирилла Владиславовича Хромова и в 2002 году собран в алтайском селе Кызыл-Озек. Здесь ему почти год дали «отстояться» и только потом стали готовить его в далекий и трудный путь.
Как рассказывал главный инженер проекта Александр Шмидт, в сентябре 2003 это архитектурное сооружение высотой 15 метров и общим весом более 80 тонн было разобрано, каждое бревнышко пронумеровано и уложено в штабеля. После чего все это богатство, включая колокола, иконы для иконостаса (они были выполнены дмитровскими иконописцами под руководством Валерия Ивановича Гришанова), подсвечники и иную необходимую церковную утварь на нескольких большегрузных автомобилях и самолетом из Барнаула доставили в Калининград. А отсюда 1 октября 2003 года храм отплыл к берегам Антарктиды на борту научно-исследовательского судна «Академик Сергей Вавилов».
Не могу не сделать здесь вынужденное отступление и не передать царившее тогда среди энтузиастов идеи напряжение. Храм-то построили, а как его доставить на Шестой континент? И тут Задирову посоветовали обратиться к академику Сергею Лаппо, директору Института океанологии РАН (которому принадлежит это судно), намекая Петру Ивановичу, что Лаппо, мол, человек верующий, поможет. И академик действительно откликнулся, причем без всяких оговорок: надо — значит надо!
Но возникли и другие вопросы: как оформить таможню? Каков статус груза? И кому он принадлежит? Решить проблему взялся сам Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Святейший выпустил указ, согласно которому храм в Антарктиде становился частью патриаршего подворья Троице-Сергиевой Лавры. Чтобы легче решить проблему налогов, оформили дарственную, о чем свидетельствует хранящийся в архивах Лавры договор о том, что Петр Задиров подарил обители в Сергиевом Посаде храм в Антарктиде.
В пути этот бесценный груз сопровождал Александр Шмидт, которому предстояло на «Беллинсгаузене» заново воссоздать уникальный храм. Чтобы собрать его уже на острове Кинг-Джордж (или Ватерлоо) бригаде из восьми человек потребовалась пара месяцев. Одетые в яркие красные куртки, строители трудились по 12–13 часов в сутки, демонстрируя чудеса ловкости и мастерство Левшей. Дул сильный ветер — до 60 метров в секунду, при котором дождь хлещет не сверху, как обычно это бывает на Большой земле, а сбоку, горизонтально. Поэтому приходилось в буквальном смысле телом прикрывать прокладочный мох между бревнами, применять современные монтажные смеси и силиконы.
Когда церковь собрали, под куполами из толстого железа были сделаны хомуты, к которым прикрепили шесть цепей. С помощью пружин их соединили с металлической конструкцией, залитой в фундамент (это устройство как бы привязывает храм к земле). В течение первого года отцу Каллистрату помимо службы следовало подкручивать пружины. Хорошо ли, плохо ли исполнил свою необычную функцию первый наместник храма в Антарктиде, но он выстоял даже тогда, когда однажды от налетевшего шквалистого ветра снесло крыши на железных домиках соседней, чилийской станции. 15 февраля 2004 года Храм был освящен наместником Свято-Троицкой Сергиевой лавры, епископом Сергиево-Посадским Феогностом во имя Святой Троицы при большом (по антарктическим, разумеется, меркам) скоплении народа: представителей духовенства, паломников и спонсоров, прибывших специальным авиарейсом из ближайшего к «Беллинсгаузену» города — чилийского Пунта-Аренаса.
И всем ветрам назло
С тех пор храм все время открыт (на дверях нет никаких замков), и каждый желающий — будь то русский, чилиец или еще кто из ближайших соседей-полярников — может зайти в это ставшее святым место. При хорошей видимости (а храм установлен на горке высотой около 50 метров) это единственное на всю Антарктиду деревянное здание видно мореплавателям километров за тридцать. Стало быть, он еще и маяк. И памятник. В том числе — Петру Ивановичу.
И как тут не вспомнить гайдаровскую сказку про Мальчиша-Кибальчиша и его твердое слово. Хотя известный из нее фрагмент я переиначил на свой лад:
Подплывают корабли: «Привет Задирову!»
Подлетают самолеты: «Привет Задирову!»
Приходят полярники: «Привет Задирову!»
Семенят мимо пингвины: «Салют Задирову!»
Падающий вверх
Этот образ Петра Ивановича Задирова нарисовался сам собой — после того, как я прочитал о нем уйму имеющейся в открытых источниках информации, прослушал и просмотрел об этом без всякого сомнения легендарном человеке десятки видео- и аудиоматериалов, исчисляющихся сотнями мега- и гигабайтов.
И вот какой однозначный вывод (для себя во всяком случае) я сделал. Прыгая с парашютами различных типов и модификаций, он, по сути, спасал совершенно незнакомых ему людей, для которых завтра, после него, прыжки с этими вошедшими в серию и упакованными в ранцы парашютами будут уже не испытательными, а спасательными. Еще точнее — спасительными в те доли секунды, отпущенные им самим Богом, когда еще можно спастись.
Вот и получается: всякий раз выпрыгивая с борта самолета или вертолета и камнем падая вниз, Петр Иванович — пусть иллюзорно, пусть теоретически — летел вверх, к видимой только ему точке спасения. Такое трудно даже вообразить ученым, изучающим законы гравитации, и, тем более, сэру Исааку Ньютону, будь он сейчас жив, но мне, повторяю, рисуется именно этот образ.
И потом, спасать — это была не только его профессия в небе. Он спасал людей и на земле. Спасал прежде всего тем, что подставлял плечо человеку в тяжелых для него ситуациях.
Из интервью председателя СЖР Владимира Соловьева:
— Так случилось, что в какой-то момент я оказался без работы, и Петр Иванович тут же предложил мне должность своего зама по международному сотрудничеству в своем холдинге «Артэкс-полюс». И чтобы вывести меня из депрессии (а она реально была), потащил с собой в Дивеево, в монастырь, почти в принудительном порядке. Хочешь верь, хочешь нет, но после той поездки, буквально через несколько дней, у меня все переменилось к лучшему. Во всех смыслах. Просто, сразу и во всех.
А вот вам история, уводящая своими корнями в южно-африканский город Кейптаун, который стал для Задирова таким же родным местом, как русский Валдай, где он, кстати, построил свой третий храм — точную копию антарктического. И живет в этом Кейптауне счастливая семья бывшего русского моряка Дмитрия Макагона, включая супругу Ольгу и двух их дочурок — Тоню и Лизу.
Хотя все могло быть иначе, если бы… И вот тут начинаются чудеса.
Как рассказал мне Владимир Соловьев, хорошо знавший об этой истории, в день, когда Дима с коллегами сошли на берег, в стране полыхала партизанская война против режима апартеида. И во время экскурсии черные террористы швырнули бомбу в группу наших моряков. Несколько из них погибли. А Дмитрий Макагон чудом выжил, оказавшись в том самом госпитале, где была сделана первая в мире операция по пересадке сердца. В общем, Диму вернул с того света один из хирургов этой клиники. Но когда он очнулся, понял, что у него нет ни ног, ни практически рук, не считая оставшихся от них обрубков. Тем временем в Севастополе оставалась любимая девушка Оля. Она-то его и выходила, примчавшись в Кейптаун.
Аккурат в это время здесь жил Задиров (он учился в местном университете). Узнав об этой истории, Петр Иванович разыскал пару и отдал все имевшиеся в наличии деньги — несколько тысяч долларов, чтобы их поддержать. И много лет подряд потом помогал семье, став для родившихся позднее дочек крестным отцом.
А упокоился Задиров на монастырском кладбище Серафимо-Дивеевского монастыря (его еще называют «солнечным»), куда на протяжении многих лет Петр Иванович очень любил наезжать сам, но чаще — с любимой женой Ниной Семеновной. Как вспоминают сегодня сестры обители, в прошлом году Петра Ивановича особенно тянуло в Дивеево, и он даже провел первую неделю Великого поста в монастыре, не пропустив ни одной службы. А уезжая, обмолвился как бы ненароком, будто предчувствуя завершение земных своих дел, что хотел бы быть похороненным где-то здесь, на каком-нибудь сельском кладбище, лишь бы поближе к монастырю.
И его волю исполнили.
«Каждый раз (испытывая очередной парашют. — Л.А.) я беру чужую смерть на себя», — говорил Петр Иванович о своей профессии. И меня теперь не оставляет эта жгучая сердце мысль: может, и 15 марта 2020 года Задиров взял на себя чью-то смерть, а не свою собственную. Кого-то опять спас, но на сей раз ушел и сам. Уже — навечно.
Леонид АРИХ
NB!
В публикации использованы фото-, видео- и аудиоматериалы из семейного архива П.И. Задирова. Автор благодарит председателя СЖР Владимира Соловьева, а также Александра и Дмитрия Задировых за помощь в подготовке данной статьи.
