К юбилею «октябрьских событий» 1993 года.
«…Будем откровенны и честны: победа над фашистским путчем дает мало оснований для радости не только потому, что в Москве была пролита кровь, что на улицах грохотали танковые орудия, горели здания, а врачам скорой помощи не хватало перевязочных средств.
Да, конечно, уже задолго до 21 сентября всем и каждому стало совершенно ясно, что продолжаться то, что продолжалось, больше уже не могло. Продолжавшегося уже не могла выдержать ни экономика страны, ни психика ее граждан.
Конституция попрана, говорите? Народовластие растоптано? Ростки демократии вырваны с корнем? Установлена диктатура фашистского режима Ельцина (так утверждал господин Хасбулатов)?
Ну вы, Руслан Имранович, и скажете… Это вы, наверное, настоящих фашистов не видели (хотя разве не они так активно защищали российский парламентаризм — под вашим идейным руководством?)
Другое дело, растоптанными оказались чувства нескольких сот человек со значками на лацканах пиджаков — их самоощущение нужности стране, своей равновеликости тем словам, которые они столь долго говорили нам с предоставленной им трибуны, равно как (не в последнюю очередь) и их личное благополучие, которое намечено было длить еще два года.
Что ж, это как pаз мы как-нибудь пеpеживем…
Но куда важнее, что сама идея парламентаризма в России, если шире — идея правового государства оказалась еще раз дискредитирована и опошлена. Это что, только Ельцин и плотно окруживший его «коллективный Распутин» виноваты в этом? Даже без учета «стихийного народного восстания» (депутат О.Румянцев), поставившего Верховный Совет за грань закона, героические сидельцы в Белом доме слишком надоели, слишком раздражили своих избирателей (во всяком случае, значительно больше, чем ненавистный им президент) — безответственностью и безумными претензиями, непредсказуемостью и истеричностью. Слишком многие в России вздохнули с облегчением, когда узнали о роспуске Верховного Совета и Съезда, и этот вздох облегчения со счетов не сбросишь, апелляциями к ни минуты не действовавшей Конституции от него не отгородишься.
В том-то и дело, в том-то и беда… «После всего, что произошло, какая либо конституция вряд ли мыслима… По крайней мере в течение ряда лет, и, главным образом, вследствие причин экономических… Чтобы выйти из положения, придется каждые полчаса подписывать героические рещения… А ведь вы знаете, что русский парламент героических… ответственных… безумно смелых… решений принимать не может… Вы знаете… Где соберутся три немца, — там они поют квартет… Но где соберутся четыре русских, там они основывают пять политических партий…». Между прочим, умный и злой консерватор и реакционер, депутат последней Государственной Думы Василий Шульгин писал так в самом начале двадцатых — и как в воду подсмотрел. Разве что с «пятью политическими партиями» дал промашку — лет так на семьдесят.
Не знаю, куда и на сколько может отбросить нас сегодняшнее противостояние. А ведь отбросит. И последняя надежда на то, что обещанные Президентом выборы что-то действительно поправят — и впрямь последняя надежда. Но для этого они должны быть честными и цивилизованными, а главное — с результатами их должны считаться не только те, кто победит, но и те, кто проиграет.
И вообще тут возникает вовсе крамольный вопрос: как мы, милые, дошли до жизни такой? Или кого-то не предупреждали о боевых группах, открыто создававшихся фашистами? «Русское национальное единство» Баркашова и «Союз офицеров» Терехова ни от кого не прятались, о намерениях своих говорили во весь голос. КТО и ПОЧЕМУ не принял никаких мер по нейтрализации этих славных людей еще до того, как те развернутся во всей своей красе и силе?
Давайте вспомним: один путч у нас уже остался неосужденным и ненаказанным. Люди, его осуществлявшие, потихоньку превратились в национальных героев, зато прокурор Степанков написал книгу. Сейчас (невзирая на грозные разоблачения, совсем недавно прозвучавшие в его адрес) он вновь назначен главным законником России (почему?), нам что, ждать пополнения библиотеки?
К сожалению, один раз мы все это уже проходили. Одна победа (в августе 1991-го) уже была нами позорнейшим образом профукана. Один раз уже все трезвые предупреждения пролетели мимо, мимо, мимо…
Мы все учились понемногу. Мы не помним уроков, с которых сбежали играть в казаки-разбойники. Веселье и отвага победителей раз за разом опасно перерастают на наших глазах в традиционную российскую попойку «с радости» — при непременном битье стаканов. Только вот стаканов у нас осталось мало, перебьем быстро. И что дальше?..»
…Добрые внимательные люди из агентства «Росбалт» где-то отыскали и прислали несколько заметок, которые я напечатал осенью того памятного года, попросили прокомментировать.
Перечитал со смешанными чувствами. Что ж, тексты сумбурные, торопливые, но стыдиться, кажется, особенно нечему. Представления о том, что есть что, в главном, пожалуй, остались теми же.
В тогдашнем противостоянии президента и парламента я, в общем-то, был на стороне президента. В смысле — Верховный Совет раздражал меня значительно сильнее, не говорю уже о том, что мало-помалу вокруг него объединялось все, что было в стране мерзкого, подлого, убогого, запредельно лживого. Если фашисты — сюда, расисты — сюда, мракобесы, худшие представители коммунистического режима, обуянные жаждой реванша, патологические ненавистники свободного слова — все сюда, сюда, сюда, всем найдется место в общем строю, от ефрейтора Баркашова до генерал-полковника Макашова. Вся эта нечистая сила — Проханов, Кургинян, философ Дугин… Нет, выбора никакого, собственно говоря, не было, откровенных подонков в ельцинском окружении, как ни считай, оказывалось значительно меньше.
А те… Кстати, сегодня они все на виду, не вылезают с экранов телевизора, дают советы по всем поводам, будто мало советов уже дали. И, что самое печальное, сегодня это кажется вполне нормальным, уместным, ну, лишь чуть-чуть, совсем немножко экстравагантным.
А тогда чувство брезгливости в обществе изжито окончательно еще не было.
Но, повторюсь, в 1993-м трагедия России в том, как мне кажется, и заключалась, что нормальным людям приходилось защищать негодную власть от самой перспективы власти чудовищной. И негодная власть этим нагло пользовалась — никуда, мол, вы, голубчики не денетесь!.. Теперь я понимаю, что это для тогдашней власти был, может быть, единственный способ самосохраниться, и негодная власть этим способом воспользовалась на сто процентов.
И никуда голубчики не делись.
И результаты налицо.
Можно даже злорадно сказать: напоролись именно на то, за что боролись. Но даже с высоты прожитых двадцати лет со всем их печальным и поучительным опытом, я хорошо отдаю себе отчет: и сегодня, плюясь от отвращения, выбрал бы ту же сторону баррикады.
Хотя, конечно, лучше, если б баррикады не было вовсе.
Павел ГУТИОНТОВ