О том, как вскоре после инсульта ему пришлось побороться еще и с раком предстательной железы, рассказывает известный журналист Сергей Благодаров
ОТ РЕДАКЦИИ. Несколько лет назад, если кто помнит, мы печатали другую историю, которую пришлось пережить давнему другу «НВ» Сергею Благодарову. Тогда в своих «Записках инсультника» наш коллега рассказал о том, как боролся с этим коварным недугом и как удалось с ним благополучно справиться.
Публикацию в «НВ» заметили на Первом канале, пригласили автора «Записок» на одну из передач популярной программы «Жить здорово!», в ходе которой он поделился личным опытом борьбы с недугом. А вскоре книгу Благодарова с одноименным названием выпустила «Комсомольская правда», где журналист долгое время проработал.
В новых записках Сергея Благодарова, которые мы начинаем публиковать с этого номера, читателей ждет, пожалуй, еще более захватывающая история о том, как вскоре после инсульта Благодарову пришлось бороться с другой, уже чисто мужской напастью — раком предстательной железы. Это самая распространенная злокачественная опухоль среди представителей сильной половины человечества — не случайно же простату называют вторым сердцем мужчины. Ежегодно более 14 тысяч россиян слышат от врача диагноз «рак предстательной железы». Чаще рак простаты диагностируют у мужчин в возрасте 55–60 лет и старше. В странах Западной Европы рак предстательной железы на третьем месте среди мужских онкологических болезней, а в Америке вышел на первое место.
Итак, мужская история от Сергея Благодарова начинается.
1. Страшный диагноз
После трех биопсий вынесли страшный приговор: рак предстательной железы. Думал: сколько осталось? Отлетели спокойные денечки.
Пять лет назад, когда меня расшиб инсульт, взяли кровь на анализы. Обнаружили превышение ПСА — признак онкологии.
Первая биопсия ничего не показала.
— Поздравляю с простатитом! — жизнерадостно сказал онколог Быстров. — Злокачественных образований нет!
Но ПСА рос со скоростью бамбука — с 8 единиц до 30. Норма — 4. Может ошибка? Сдавал кровь в разных поликлиниках — платных и бесплатных. Все верно — ПСА зашкаливает.
В онкодиспансере на «Войковской» сделали повторную биопсию. Но и она ничего не показала. Человек с осенью в сердце начал надеяться.
Рановато, впрочем, ибо МРТ брюшной полости выявило картину «переднего рака». Послали на фьюжен-биопсию. Опять полезли в задницу — уже с экраном в руках. Корчился при каждом движении ножа. Оторвали от тела двенадцать кусочков.
Результаты «Прижизненного патологоанатомического исследования» подтвердили — рак предстательной железы второй стадии. Тут же подписал бумагу, что «Согласен с риском смерти и потерей трудоспособности».
Напуган был до чертиков. Сам себя стал бояться. Ведь никто не напугает тебя так, как ты сам.
ВЫНУЖДЕННОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. Когда назначали биопсию, в онкодиспансере на «Войковской» просили принести с собой обезболивающие (не говоря уж о таких мелочах, как антибиотики или пеленки).
Ох и помотало меня тогда по декабрю… Щетинистая Родина-мать перестала закупать импортные обезболивающие, назначенные онкологом. Рыскал по всему городу, уминая шарф подбородком и утопая в снегу. Москва в тот год нагрузилась снегом до куполов церквей. Снег шел, «оставляя мир в меньшинстве».
2. Атомная бомбежка скелета
Но жизнь продолжалась. Пока.
— Если метастазы залезли в кости, скелет начнет гнить. Мучительный, но быстрый конец, — попытался ободрить меня онколог Амосов.
Радиоизотопную диагностику скелета делают в ГКБ № 67. Но туда очередь на три месяца.
— В Москве есть варианты. А в провинции пока дождешься очереди, помрешь. Вот и лезут все в столицу, — онколог Амосов отчаянно, как дог, зевнул. И кивнул в сторону Ярославского вокзала, откуда «все лезут». А после короткой паузы добавил: — После операции ешь побольше черной икры.
— А где взять денег?
— Можно оформить инвалидность.
— У меня уже есть. Вторая группа, после инсульта.
Онколог направил в ГКБ №4. Диагностику здесь делают в обветшалом бараке, который держится на одной электропроводке. В очереди — две тетки с упавшими плечами и четыре мужика. Прямые лысые мужчины сидят, как выстрел из ружья. У одного из них, видимо, рак горла — пластырь на шее.
— Я в туалет, — прошептал он.
В туалете на полу лежит резиновая груша. От нее идет шланг в бачок. У кого не работают руки — давят ногой на грушу для смыва.
— Можете ходить. Только в сторону от аппаратной. Чтобы не подцепить радиацию, — предупредил врач.
Подошла моя очередь. Загрузили в аппарат. Долбили 40 минут радионуклидами. Скелет — слава Богу! — оказался чист. Метастаз нет.
Но опухоль-то сидит! Значит, надо что-то делать? Но — что? Стал было обзванивать коллег и своих начальников по «Комсомолке», с кем проработал не один год, обшарил весь интернет… Паника была чудовищная. И вот, наконец, необходимое решение, похоже, найдено: лечить опухоль с помощью лучевой терапии. А бомбить рак радиацией лучше всех, якобы, умеют в профильном Национальном центре онкологии (институт им. Герцена). Туда я и отправляюсь.
Сергей БЛАГОДАРОВ
(Продолжение следует)
