«Антимагнитский закон» неожиданно начал пробуждать спящих россиян.
Мало кто реально верит в то, что «акт Магнитского» реально нанес серьезный ущерб интересам страны (хотя бы потому, что мало кто разбирается в тонкостях международного права), но всем понятно, что сыр-бор разгорелся из-за того, что горстка чиновников рискует лишиться возможности отдыхать в Майами, смотреть стриптиз на Бродвее и хранить личные средства в далеком банке. Вот она, мечта, почти в руках — и на тебе!
Американцы, конечно же, все просчитали правильно. Патриотические лозунги депутатов и чиновников никого не введут в заблуждение, равно как и нестройные призывы к народным избранникам отказаться от «забугорной» собственности. Обыватель не сомневается в том, что наша политическая и деловая элита давно и бесповоротно переместила за границы отечества все, чем дорожит — семьи, средства, мечты о будущем детей… Их бездумное и жестокое безразличие к нуждам и благополучию миллионов соотечественников — не результат хладнокровной тоталитарной мысли, но последствия неизжитого комплекса обиды и неполноценности.
Последний пример — «антимагнитский» закон, всколыхнувший общественность по обе стороны океана. Он не только растоптал последние реальные победы российского МИДа (минувшей осенью российские дипломаты добились наконец разрешения посещать приемные семьи в США), но и испортил имидж современной российской политики и в стране, и за рубежом, причем настолько очевидно, что никакой враг не придумал бы. Но самое главное — он показал неспособность наших руководителей реально улучшить ситуацию. Запрет на американское усыновление — лишь вершина айсберга.
Я знаю семьи американцев, в которых воспитываются приемные дети из российских детских домов, среди них — мои близкие друзья, ученые, журналисты, писатели. Там детям хорошо. И у них впереди много возможностей. Больше, чем у любого российского ребенка, не только приемного. Больше, чем у детей российского чиновника или миллионера. Они — американцы. И будут пользоваться тем, что дает своим гражданам самая богатая в мире страна. Кто-то из них может стать иконой бизнеса, как также усыновленный в свое время Стив Джоббс, кто-то — звездой сцены.
Кстати, приемная дочь одной знакомой уже поет в Метрополитэн опере. Я уже рассказывала в «НВ» о нескольких судьбах. О том, например, как обреченных на медленное умирание малышей удавалось спасти. И трудно сказать, что было важнее — лучшая в мире медицина или самоотверженная любовь новых мам и пап. Боль сиротства с годами, возможно, забудется. Но никогда не уйдет из подсознания. Эта боль, помноженная на взрослую (чаще всего) жестокость, заставляет каждого российского выпускника детдома сводить счеты с жизнью.
Нет никакого сомнения в том, что сам механизм международного усыновления и последующего контакта с семьями должен быть лучше отлажен и лишен коррупционной составляющей. Но коррупция в России пронизывает все общество уже давно, и контролирующая роль государства в данном вопросе давала сбой так же, как и везде.
Кликушеские выступления, призывающие запретить «продажу российских детей за рубеж», звучат не первый год и, как правило, в качестве последнего аргумента в политической дискуссии. И всякий раз их авторы демонстрировали крайний цинизм, не только не говоря ни слова о положении сирот и вообще детей в России, но и не предлагая ничего конструктивного. Хотя именно за это получали хорошую зарплату.
Много лет назад, собирая материал для статьи о российском усыновлении, я спросила высокую чиновницу, почему в стране не повторяют самарский опыт — тогдашний губернатор издал закон, закрепляющий за приемными родителями зарплату воспитателя, и детдома опустели. «Вы что, не понимаете? — искренне изумилась чиновница. — Кто же допустит? Вы знаете, какие средства на учреждения выделяются?».
Этот разговор вспоминала каждый раз, когда речь заходила о «продаже детей».
Обсуждение закона, тем не менее, не только обнажило давно кровоточащие проблемы. Оно совершенно неожиданно обнаружило присутствие во всех слоях общества альтернативного мнения — и готовности его отстаивать. Депутаты и министры, не согласные с проектом, робкие признания законодателей о том, что их собственные дети устроили в семьях демарш, выступления писателей, педагогов, родителей и, наконец, самих инвалидов-сирот…
Все они не согласны считать себя послушным большинством или разменной монетой в политическом споре. Они говорят не только и даже не столько о конкретном непродуманном решении, сколько о направлении политики в принципе, о необходимости исходить, прежде всего, из интересов человека, а не сиюминутных импульсов и соображений группового интереса. Незрячая десятиклассница Наташа Писаренко обратилась с письмом к президенту с предложением усыновить десяток сирот-инвалидов и выразила мнение тысяч сограждан, утомленных дискуссией.
Нашу страну выведут из нравственного и политического тупика только сами люди. Те, кто преодолели пассивность и немоту, малодушие и искушение корыстью, изжили комплексы и обрели чувство собственного достоинства и ответственности за происходящее вокруг.
Кажется, мы начинаем просыпаться. «Сиротский закон» стал, похоже, последней каплей. А значит, еще можно исправить то, что кажется непоправимым. И помочь в этом может, между прочим, закон о противодействии жестокости в семье, уже лежащий в Государственной думе. В отличие от скороспелого и политизированного «антимагнитского», он готовился и обсуждался долго, а необходимость в нем назрела очень давно. Жестокость должна исчезнуть из нашей жизни, из семьи, из интерната, из домов престарелых и муниципальных больниц — только тогда у нас появится шанс построить нормальные отношения в обществе и государстве.
Надежда АЖГИХИНА
