С одним театральным деятелем-организатором у меня возникла полемика вроде спора Моцарта и Сальери о гении и злодействе.
Уважаемый и очень хороший деятель театра убежден в том, что «гению простительно все». То есть, гений — как святой. Разве все гении были святыми? Может, один, два, — не больше.
Писатель-классик (его произведения изучают в школе и на филологических факультетах университетов) Анатолий Ким признался, что «за всю жизнь встречал двух гениев с чистой душой — Анатолия Эфроса и Иннокентия Смоктуновского». Ким написал книгу о Смоктуновском «Гений». Славную плеяду своих знаменитых современников, которую я перечисляла, Ким отвергал.
Иннокентий Смоктуновский был близким другом Кима и его крестным отцом. Ким рассказал о том, как Смоктуновский просил у власти, пользуясь своей известностью, квартиры и другие блага для стариков, больных и никогда в жизни — для себя.
С Эфросом Ким познакомился в конце его жизни — Театр на Таганке, который возглавил Эфрос, хотел поставить пьесу Кима…Сам Эфрос хотел поставить. Но не успел.
Ким видел, какой травле, ненависти подвергался великий режиссер, и каким беззащитным он оказался в этой ситуации. Эфрос не стал заручаться поддержкой власти, директоров из своих людей, и стал жертвой. Он умер от инфаркта, не выдержав адской ненависти и хамства, с которыми столкнулся за свой очень короткий период руководства театром.
Иннокентий Смоктуновский и Анатолий Эфрос были друзьями до конца жизни режиссера. Смоктуновский неоднократно говорил: «Эфрос спас честь Таганки, спас труппу — одних он удержал властью, других завоевал работой». Спас честь Таганки ценой собственной жизни. Анатолий Ким сказал об этих гениях так:
— Они были выше земных искушений. Они самозабвенно служили театру.
Одним из яростных оппонентов Эфроса был Вениамин Смехов, который сказал режиссеру в глаза: «Есть Моцарт, а есть Сальери, есть Пушкин, а есть Дантес». Почему Вениамин Борисович прозрачно намекнул гению Эфросу, что он — Сальери и Дантес? Впрочем, после смерти Эфроса и по сей день Смехов раскаивается за свое поведение и те слова. Об этом он написал во всех своих книгах и в каждом интервью не упускает случая покаяться за свою ошибку перед тем, кого травил.
Режиссер, про которого театральный деятель сказал «Он — гений, а гению все позволено», боготворит и бесконечно цитирует Эфроса. И он же был другом Юрия Любимова. Близким. Любимов учил его, как руководить актерами, как жить и как взаимодействовать с властью. Длинные доверительные беседы «гения, которому все позволено» с Юрием Любимовым уберегали его от власти гордыни. Но деятели театра, актеры ежедневно навязывали ему мысль о том, «что он — гений, и гению все позволено». Любимова нет рядом с нами четыре года (он умер 5 октября 2014 года), и нимб этого режиссера приобрел гигантские размеры. Режиссер нередко на репетициях называет себя «Богом», не испытывая при этом сомнений. Об этом известно всей театральной Москве. Разве мог Смоктуновский, который был глубоко верующим человеком, или Эфрос, считать себя «Богом»? Гением — «да», но гением добра и света. Искушение «славой» для художника — самое сильное искушение, и мало кто его выдерживает. Смоктуновский, Эфрос — выдержали, но они были одиночками — по сути, одиночками. У них не было армии, готовой убить каждого, кто посмеет возразить и помешать. Если бы была армия у Эфроса, может быть, он и не умер в 61 год, измученный непокорной труппой Любимова? Но, по сути, он был один, как бывает одинок каждый истинный гений. Пушкин тоже был один, и Моцарт — один. Конечно, «гению не все позволено», потому он — человек, и нет в мире человека, которому бы Бог позволил нарушать заповеди и возносить себя выше неба.
В «Маленьких трагедиях» Пушкина фразу «Гений и злодейство — вещи несовместные» произносят два художника — Моцарт и Сальери. Точнее, Сальери повторил фразу за Моцартом, когда подсыпал тому яд. До сих пор продолжается литературный спор: «Зачем Пушкин сделал Антонио Сальери убийцей, когда тот им не был?». Но у гения Пушкина были на это основания. Сальери считал себя гением, который заслужил и славу, и почет, и власть…а если он считал, что дозволено, то мог нарушить хрупкую грань добра и зла.
Иннокентий Смоктуновский так произносит эти слова своего героя Сальери в фильме «Маленькие трагедии»: «Гений и злодейство — вещи несовместные», что не остается сомнений в их правоте: вещи, действительно, несовместные.
Неважно, что их произносит Сальери.
Важно, что этот человек, Иннокентий Смоктуновский, — гений.
Анжелика ЗАОЗЕРСКАЯ
