Они соответствовали друг другу – и останутся в истории под одной фамилией.
ОДНАЖДЫ мой друг (ещe с бамовских лет) с удивлением спросил: ты что, мол, собрался писать про бывшего начальника Бамтоннельстроя? Ни повода для этого нет, ни под дату такую заметку не подведшь.
Ну, подвести-то мы можем кого угодно и к чему угодно. Например, 21 октября 1982 года тоннельщики преодолели на Северо-муйском тоннеле Ангараканский разлом.
Чем не дата?
ОДНАЖДЫ при утверждении новой кандидатуры заведующего отделом на бюро Северобайкальского горкома партии Владимир Бессолов заметил: «Безобразно молодой», но все-таки проголосовал «за».
– В дальнейшем я имел честь неоднократно общаться с Владимиром Аслан-Бековичем, – вспомнит тот эпизод из своей жизни будущий министр строительства и реформирования жилищно-коммунального комплекса Бурятии Владимир Рубан. – И всегда чувствовал его отеческую поддержку. Он никогда не подчеркивал, что он большой начальник. Он всегда старался находить ту плоскость общения, которая бы не умаляла значимости человека. А значимы для него были и руководители высокого уровня, и рядовые работники.
Впервые Рубан увидел Бессолова в деле в 1981-м, когда перед сдачей Байкальского тоннеля надо было уложить в нем верхнее строение пути. Как путеукладчику завести эту громадину в подземный коридор да еще постельку из шпал в семь километров длиной под нее постелить?
– Никто еще в системе транспортного строительства таких задач не решал, – вспоминает Рубан. – Нам пришлось применить максимум инженерных новаций. И тут очень помогли рекомендации Владимира Аслан-Бековича. Он, пока шла укладка, каждый день приезжал и помогал. И когда 20 января 1983 года через Байкальский тоннель прошел первый поезд, это был наш общий праздник. И никто так не радовался ему, как Бессолов. В нем была изюминка кавказского человека – характерная для осетина горячность и эмоциональность.
ОДНАЖДЫ меня, журналиста, вместе с заворготделом и завпарткабинетом горкома партии без затей выселили из хорошей северомуйской гостиницы в простецкую заезжку. Объяснили, правда: «Приезжают специалиты». Такой порядок шел от самого Бессолова.
Да, он одинаково уважительно относился ко всем, но статус специалиста был для него сродни божественному.
А иначе, наверно, и нельзя было. До нас дошли некоторые снимки первых метров Северомуйского тоннеля. По ним видно, какой техникой пользовались тогда – отечественной. Но очень скоро поняли, что ленинградский, карагандинский, харьковский или норильский опыт здесь не пригодится. Цельные скалы перемежались с обводненными участками, где гидростатическое давление достигало 55 атмосфер. Идти на эту беду с перфоратором – все равно что булавкой колупать цемент.
Закупили в Америке горнопроходческий комплекс «Роббинс». Оно, конечно, совсем другое дело, да вот беда: стоило чуть прорваться воде, как нижние двигатели переставали работать. Вышли на немецкую фирму «Вирт», купили одноименный щит – у того диаметр оказался маловат. В общем, на северомуйском направлении была собрана вся лучшая техника мира — японская, финская, шведская.
В управлении механизации под руководством Николая Серикова осваивали «Солитанж» – сложнейшую технологию водоподавления с помощью сжиженного азота. А всему этому – технологиям, умению управляться с новой техникой – надо же учиться. Вот почему партийных работников без шуму и пыли выселяли из гостиницы.
ОДНАЖДЫ перед какой-то сбойкой мой коллега Антон Кривой спросил у Бессолова: «А что будет, если выработки не соединятся?»
– Да ты что, Антон?! – побелел начальник Бамтоннельстроя. – В своем ли ты уме? Сам — Кривой, и мысли у тебя какие-то кривые. Да такого просто не может быть!
Но Антон продолжал докапываться: «А все же, вдруг?»
– Ну, тогда будет два тоннеля, – расхохотался Бессолов. – Второй тоннель когда-нибудь, но все равно придется бить. Может, в ХХI веке, может, в XXII… Это когда поездам у одного тоннеля будет тесно.
В этом, ставшем уже почти народном бамовском анекдоте про Бессолова видна самая суть этого человека. Он мог посрамить кого-то по-мужицки убойной оценкой, но в нем не чувствовалось злости.
Он был простым в общении, но его порой принимали за сибарита.
Попасть в команду Бессолова, получить статус его ученика – это пожизненный сертификат профессионализма, больше никаких «корочек» да почетных дипломов не надо было. Однако отношения в этой команде не были окрашены в малиновые цвета.
ОДНАЖДЫ я пристал с расспросами к Валерьяну Дмитриевичу Кутыловскому, который восемь лет руководил в Бамтоннельстрое производственно-техническим отделом. Мол, мы-то знаем Бессолова только по мирской жизни, а каким он был на планерках, летучках?
– Он не был кабинетным менеджером, – считает Кутыловский, – часто бывал на всех строящихся объектах. У него на все хватало времени. Он обладал необыкно-
венным инженерным чутьем. Получали мы и наказания – и административные, и денежные. Он лишал премий, так называемой тринадцатой зарплаты. Но никто не обижался, и никому мы не жаловались, потому что получали взыскания справедливо.
И говорит так Кутыловский не потому, что к тому обязывает момент. Обиженный человек – это, считай, творческий импотент, а не работник. А Валерьян Кутыловский за разработку новых эффективных конструкторско-технологических решений при строительстве тоннелей в сейсмоопасных районах со сложными инженерно-геологическими и суровыми климатическими условиями в составе группы инженеров стал лауреатом премии Совета Министров СССР – последней, кстати, советской госпремии.
А вот как вспоминает о стиле Бессолова его друг еще со времен работы в столичном СМУ-3 Сергей Преображенский:
– Редкостное явление: к Бессолову, начальнику, вызывают, казалось бы, «на ковер», а к нему идут с охотой – можно решить какие-то вопросы с шефом, к тому же контактным, не чуждым юмора. Это не значит, что Бессолов будет снисходительным к нерадивому – за дело отчитает так, что у провинившегося выступит пот на лбу, опустятся плечи, но напоследок Володя улыбнется: «Как я тебя?». И распрямятся плечи, наполнится грудь: «За дело ведь», уйдет не с обидой – с желанием сделать лучше.
…И ОДНАЖДЫ его не стало.Тяжелейшая болезнь обнаружилась у него в 2007-м. Ему отводили месяц-два, но он боролся изо всех сил и сумел прожить еще четыре года. Ему было 72.
Рано, преждевременно – об этом мне говорили все, с кем мы общались за прошедший после его ухода год. Но как с ними согласиться, если держать в памяти то, что легло на плечи этого человека? И дело даже не в запредельных нагрузках и бремени ответственности. Бессолов просто не мог не брать близко к сердцу те жертвы, которые потребовали тоннели от тоннельщиков. На одном только Северомуйском – 57 человек. 57 шрамов на его сердце. Пойди выдержи такое…
А как он воспринимал то, что творилось в 90-е годы? Финансирование прекратилось, горняки проводили забастовки под землей. Это сколько дипломатии нужно было ему проявить, чтобы оживить стройку! Это каким здоровьем надо было наделить его матушке-природе, чтобы он дожил до 72-х !
Они были равны друг другу – человек и тоннель, названный в его честь нынешним летом. Самое сложное инженерное сооружение БАМа и один из ярчайших руководителей стройки века. В историю железных дорог России они так и войдут вместе — под одной фамилией.
Владимир МЕДВЕДЕВ|
Фото Антона Кривого
NB!
БЕССОЛОВ Владимир АсланБекович (1939 – 2011). Родился в Тульской области в семье организатора и руководителя добычи бурого угля в Московском угольном бассейне. Окончил Московский горный институт. Работал на строительстве столичного метрополитена, где прошел путь от начальника смены до главного инженера строительно-монтажного управления № 3. С 1976 года – главный инженер, а с 1980-го – начальник управления строительства «Бамтоннельстрой».
Автор ряда крупных инженерно-технических решений и разработок. Организатор строительства Байкальского, Северомуйского, Кодарского, Нагорного, четырех Мысовых и двух обходных (на Северомуйском хребте) тоннелей, многих объектов за пределами БАМа (синхрофазатрон в Протвино, Меградзорский тоннель в Армении и др.).
С 1990 года – начальник Главтоннельметростроя. Второй московский период жизни отмечен возведением таких сложных объектов, как подземная железнодорожная станция «Аэропорт Внуково» и Лефортовский тоннель.
Герой Социалистического Труда (1990), кавалер ордена Ленина и двух орденов Трудового Красного Знамени. Лауреат Государственной премии Совета Министров СССР.
