В Кузбассе простились с последним в России шахтером из числа Героев Социалистического Труда, удостоенных этого звания дважды, и полным кавалером знака «Шахтерской славы» Егором Ивановичем Дроздецким.
Свою вторую Звезду он заработал в 1983-м, за добычу угля с производительностью, каковой достигли считанные шахтерские коллективы Советского Союза. Добавим: бригада трудилась без травм и аварий. Молотком по пальцу — не в счет, но статьи КЗОТ были весьма строгие, так что все те разудалые перестроечные митинги против «человеческой жизни на каждый миллион тонн добычи» — точно не о Дроздецком. За 31 год его бригадирства ни один рабочий даже не был выведен на-гора по случаю травмы.
Попрощались. Но остались его воспоминания и суждения, малую толику из которых «НВ» публикует сегодня как завещание нам, живущим.
В бригаде
Помню всех до единого, хотя комплексно-механизированные бригады многолюдны, у нас до 86 человек доходило.
За долгие годы мы не уволили ни одного человека за нарушение трудовой дисциплины. Мы были заняты общим делом — дать уголь — и общей ответственностью. Убежден: бригада может все! Подробней? Пожалуйста!
Вот приняли новичка, — все бы ничего, да в бригаде перекомплект, ну и биография у него с помарками, две судимости за плечами. Но решили: человека на ноги поставим! Да заодно укажем всем, кто уверен, что мы к себе только тонкорунных отбираем. Начальник участка — на дыбы:
— Да ты что, Егор?
Но я настоял. А наш «воспитуемый» уже через неделю возьми да прогуляй! У нас прогулов отродясь не было, и вот подарочек! К тому же, бригада лишилась честно заработанной премии — так в условиях соцсоревнования записано! Хотя, разве только в премии дело? Дело еще и в том, что прогул — в первой в области шахтерской бригаде коммунистического труда, — это двойной, тройной позор!
Что делать? Собрание собрать. Мужики собрались, выступил чуть не каждый, всыпали герою, а в конце проступило предложение: выгнать его вон! У других выгоняли без разговоров! Но мужики на предложение не отреагировали, оставили большинством голосов! Но кару придумали такую, что ему, наверное, в его лагерях не снилась: объявили догляд за ним всем коллективом!
Получилось, взрослый мужик, а как первоклассник какой!..
На парне лица не было: ходит молчком, слушает молчком, вкалывает молчком — характер держит… Выдержал!, — так решило следующее бригадное собрание. Выдержал и развернулся всеми своими сторонами, — что смену отпахать, что спеть под гитару, что подшефный класс в школе разрисовать — на все руки оказался мастер! Дальше — больше! Звеньевой в отпуск — ставлю его, надежным стал человек. Нашим! Из бригады коммунистического труда!
Если повспоминать, были и другие нарушения дисциплины, и всегда эти нарушения дорого обходятся коллективу. Не скажу, что с каждым разгильдяем можно вести себя вот так, но у нас такое было, и я до сих пор уверен: сила коллектива — не пустой звук! Совсем-совсем не пустой, даже если бригада — совсем не коммунистического труда!
В звене
Звено — это те, кто на смене, во главе — звеньевой. Думаю, и сегодня пользовался бы уважением в любой бригаде Володя Семенков, которому до всего было дело, — такой неуемный был машинист комбайна. Или Петр Булатов, Анатолий Кусакин, Валентин Урбайтис, — степенные, неторопливые наставники молодежи — была такая категория рабочих педагогов. Взять новичка в напарники на смену, вовремя подсказать, помочь, а когда и спросить по всей строгости!
А что касается Кусакина, он во всем требовал образцового выполнения. Его звено крепило выработку тютелька в тютельку, строго по паспорту, культурно. Пусть звено лучше угля меньше выдаст, но все сделает так, чтоб сменщики смогли ни на что не отвлекаться. Как ни крути, а уголь — главная цель, и соревновались мы за то, чтоб каждое звено давало за смену больше, на это была направлена и система поощрений. Потому звено старается не упустить ни минуты, когда уголь идет, хотя, если надо, могут целую смену потратить на подготовку, зато следующая смена даст две нормы.
На звене Кусакина останавливаюсь потому, что после него в лаве работалось как-то легко: комбайн обязательно на ходу, все, что надо, закреплено, конвейер простукан, прокручен, проверен, на маслостанции шланги не протекают…
В смене Урбайтиса обстановка, что бы ни случилось, ненормально тихая, ни криков, ни беготни. Сам Валентин любил повторять, что люди сами прекрасно понимают, что делать. Каждый сам себе бригадир! И готов спуститься в шахту хоть в праздник, казалось, что к нему и гости никогда не приезжают!
Мой сын Валерий работал в звене Александра Федоровича Алексашова, нашего парторга, лучшего, между прочим, парторга на шахте. Я его туда определил, чтоб учился у человека, который видит в шахтерской работе еще и глубинный, смысл, и для которого уголь не только предмет заработка. В числе таких были братья Головко — Павел и Виктор, — этот из знаменитой бригады Героя Социалистического Труда Володи Девятко с «Распадской». Захотели жить друг возле друга, дома поставили рядом. Жаль, всех не перечислишь…
Любого новичка у нас с обычаями знакомил Петр Васильевич Булатов, которого я назвал бы емким и точным словом комиссар.
Сильный, крепкий, с редкой в шахтерской среде бородой, он садит новичка напротив себя и начинает:
— Знаешь, в какую бригаду пришел?
— Знаю, в бригаду Дроздецкого.
— Ответ неполный. Ты пришел в бригаду коммунистического труда.
— Тоже знаю.
— Но и это не все. Здесь не прогуливают. Здесь не опаздывают на смену. Здесь не ругаются…
Парень начинает ерзать, теребить шапку, оглядываться туда-сюда. Правда, «экзамен» заканчивается шуткой, анекдотом, хлопком по плечу, улыбками…
Почему это запомнилось? Да потому, что привлечь парня, а потом его удержать, было в наших интересах, в интересах бригады. В те годы перед молодым человеком были открыты все пути, — не на шахту, так на завод, на грузовик, — я уже не говорю про учебу. А в шахте, что ни говори, тяжело физически, выдерживает не каждый. И про коногона молодого, которого несут с разбитой головой, помнят люди не только моего возраста. И ходовое материнское: «Не хочешь учиться — в шахту пойдешь!» слышать приходилось. И если бы мы не проводили свою, как тогда говорили, воспитательную работу, бригада все время испытывала бы нехватку квалифицированных рабочих. В том-то все и дело!
После смены
Конечно, как я уже говорил, у нас были мужики, что жизни своей без шахты не мыслили, — но ведь это состояние приходит со временем, с годами. Это же касается и вашего покорного слуги: шахтерская профессия стала для меня лучшей, хотя плохих профессий, по-моему, нет. Любая может дать радость, а может обернуться сущим наказанием, — все зависит от твоего к ней отношения. Поэтому мастер-столяр, считаю, ничуть не хуже мастера-повара, или мастера-каменщика, шахтер — в том же ряду.
А что такое в жизненном ряду бригада? Особенно моя? Об этом мне не раз приходилось рассуждать прилюдно, вопросы мне задавали не раз, в том числе в зарубежных поездках. Там к этому особый интерес. Там вообще к нашей тогдашней жизни был большой интерес: сколько шахтеров в профсоюзе, сколько стоит путевка на курорт, что такое шахтерский дом отдыха, какой заработок у горнорабочего?..
Проще всего было с профсоюзом — все до одного состояли в нем. Рабочему человеку без профсоюза нельзя: приболел — профсоюз оплатит больничный лист, травмировался — мы же все-таки в шахте работаем — все расходы опять берет на себя профсоюз, и расходы на лечение, и те, что для охраны труда.
Путевка на курорт или в дом отдыха на 70 процентов оплачивается, но вспомню сколько угодно случаев, когда путевка давалась вообще бесплатно. За получением квартиры человек тоже обращался в профсоюз, потребовалось место в детском саду, в пионерском лагере — без профсоюза никак не обойтись, а содержание детей особо нуждающихся или многодетных семей профсоюз брал полностью на себя.
И я за своих троих при отправке в пионерлагерь платил от 7 до 15 рублей за сезон на каждого.
Моя «Нагорная» при директоре Викторе Михайловиче Ерпылеве, царствие ему небесное, имела собственный дом отдыха — два удобных корпуса на берегу пруда — с путевками вообще бесплатными. Туда выезжали на выходные, шутили: — Если на работе вместе, — то бригада, а если и на отдыхе вместе — это уже коллектив! Брали жен, ребятишек, на машины — и туда! За рулем — значит безо всяких там «чуть-чуть», жены довольны, руководство спокойно, да и на работу все со свежей головой, — производительность на уровне. Про зарплату я уже упоминал, в бригаде бедняков не было, и вообще на шахте каждый шестой трудящийся имел личную машину. Для продажи шахтерам автомобили выделялись в первую очередь, и вообще, на каждого шахтера по системе рабочего снабжения минуглепрома товаров приходилось больше, чем на предприятиях других ведомств.
Виктор КЛАДЧИХИН
НОВОКУЗНЕЦК
