Скандально известный советник российского президента оставил добрый след на казахстанской земле.
В областном краеведческом музее чиновная свита окружала высокого московского гостя плотным кольцом, и за широкими спинами было не разглядеть, кто там гость, а кто «сопровождающие лица». Гость решительно остановился у стендов экспозиции о Карлаге НКВД. Особенное его внимание привлек мой рассказ о Спасском отделении Карлага, после 1948 года ставшим отделением Степного особлага.
На мой впрямую заданный вопрос, мол, у него интерес протокольный или личный, он пристально поглядел мне в глаза:
— Это история нашей общей родины.
Я промолчала. Хорошо, пусть так. Расплывчатость ответа дала мне повод усомниться в его искренности. Показалось: интерес явно не только исторический. Личный.
Так и оказалось. Гость попросил меня поехать с ним в Спасск, на сохранившееся лагерное кладбище, которое посещают едва ли не все приезжающие в Караганду из дальнего и ближнего зарубежья, и которое объявлено мемориальным. В память о погибших в Спасском отделении Карлага и Степного лагеря поставили свои памятные знаки литовцы, поляки, немцы, финны, японцы, румыны… Не было тогда лишь памятного знака от России, хотя русских людей захоронено здесь куда больше, чем других военнопленных, вместе взятых.
Я гостю сказала об этом с горечью, а он тогда промолчал.
Лишь позже, прощаясь, сказал: «Обещаю — памятник будет». И слово сдержал…
Но это — позже. А пока приехали в Спасск. Москвич взял загодя приготовленную лопатку, пакет, пошел один в глубь кладбища, набрал земли.
На обратном пути спросил меня:
— Если фамилия известна, следы можно найти?
— Да. Мы с работниками архива многих нашли. Гость на блокнотном листке написал: «Пленкин Андрей Захарович. Арестован в 1937 или 1936 году». И свой номер телефона.
Молча отдал листок мне.
— Хорошо. Если найду, сообщу.
На этом разговор закончился. Я ни о чем не спросила, и он мне больше ни о чем не сказал.
С помощью работников Центра по правовой статистике и специальным учетам областного управления прокуратуры разыскала я в архиве Степлага (выше я уже говорила, что с 1948 г. Спасское лаготделение Карлага было переподчинено Степлагу) дело заключенного Андрея Захаровича Пленкина, 1878 г. рождения, русского, крестьянина, гражданина СССР, беспартийного. Был арестован на территории Новосибирской области в 1946 году по обвинению в антисоветской пропаганде и в антисоветской деятельности на территории Новосибирской области.
В чем состояло «преступление» несчастного 68-летнего старика?
Читая дело, я замерла: такую невероятную обвинительную легенду сочинил для несчастного Пленкина следователь Новосибирской внутренней тюрьмы МГБ. Выходило, по сочинению этого ретивого следователя, что безвестный крестьянин Пленкин до революции был, якобы, несметно богат, имел торговую лавку, маслобойню, заводик какой-то, чуть ли не мануфактуру. Столь «обширная» собственность, само собой, делала несчастного Пленкина однозначно «классово чуждым и опасным» советской власти. И еще измыслил «находчивый» следователь, будто Пленкин Андрей Захарович в 1911 году (!) в Барнауле, во время крестьянского бунта (само собой, против «царских поработителей») к бунтовщикам якобы не пристал, и даже будто бы донес на них царской охранке. Никаких доказательств — свидетельских показаний, документов из этой самой «царской охранки» следователь к делу, понятно, не приложил в виду абсолютной абсурдности измышления. Да и откуда каким-либо подобным доказательствам-то было взяться в Новосибирской внутренней тюрьме НКВД-МГБ в 1946 году?
Это последнее обстоятельство следователя, видно, ничуть не смутило, и он бодро приписал к этой истории более «свеженькую», будто помогал этот враждебный злоумышленник Пленкин самому Колчаку и даже двух красных бойцов собственноручно то ли шашкой зарубил, то ли топором. Названные орудия злодейства следователь в сочиненном обвинении не уточнил и свидетелей никаких этого зверства также не представил, да и где бы им взяться? Дело-то ведь было, как следователь «установил», в 1919 году…
Арестовали, напомню, несчастного Андрея Захаровича Пленкина в 1946-м, в Новосибирске, в коммунальной квартире, где он с семейством проживал в одной комнатушке, и где, якобы (тут уж за свидетелями дело не стало!), «похвалялся» своим «контрреволюционным прошлым».
Словом, засадили пожилого и не очень здорового человека всерьез и надолго. Приговорили к 10 годам лишения свободы по статье 58-11,13 с отбыванием срока наказания в ИТЛ МГБ в Карагандинской области.
Этапом из Новосибирской тюрьмы НКВД-МГБ заключенный Пленкин Андрей Захарович прибыл в Карабасскую пересылку, оттуда — в Карлаг, в Долинку, далее — в каторжный Степлаг с номерами-мишенями на шапке, на колене, на спине — в случае побега будет «вохра» стрелять в беглеца, не промахнется. И записали ему в формуляре зловещие буквы ТФТ, что значило «тяжелый физический труд».
Степлаг (Особлаг МГБ), созданный после войны для «особо опасных государственных преступников», режимом славился жестоким, труд был в лагере тяжкий, на рудниках, на шахтах. Здесь-то последнее здоровье из Андрея Захаровича Пленкина и вышло…
Но не просто в лагере было и умереть. Надо было еще и помучиться.
Последним этапом несчастного старика оказался Песчаный Особлаг МГБ (Песчлаг), также созданный после войны на «базе» Степного концлагеря для «особо опасных преступников», с усиленным (тяжелым) режимом содержания. Здесь он и скончался 15 марта 1954 г. от кровоизлияния в мозг (согласно эпикризу лагерного врача) в отделении № 9 (именно так значился Спасск в 1954 году — лаготделением Песчлага). Номер захоронения в деле указан.
Однако «сторожки» деревянные с номерами квадратов захоронения давным-давно на лагерном кладбище Спасска проглотило безжалостное время…
Значит, не случайно гость московский землю в мешочек набирал именно на Спасском кладбище. Видать, еще ничего толком и не знал. Но — не ошибся.
С фотографии лагерного дела на меня смотрит серое лицо человека без возраста, лицо-маска, без всякого выражения. Узкое. Худое. Глаза пустые. В них — мука, только мука…
Кем приходился крестьянин Андрей Захарович Пленкин моему неожиданному знакомцу из Москвы, я могла только догадываться. Мое первоначальное предположение, что интерес к Спасску у него был далеко не протокольным, оказалось верным.
Московского гостя звали Андрей Николаевич Илларионов. Был он в то время помощником президента Российской Федерации В.В. Путина. А Пленкин Андрей Захарович приходился ему родным дедом.
Екатерина КУЗНЕЦОВА
КАРАГАНДА
