В Россию может хлынуть поток переселенцев из Сирии.
После окончания масштабной операции в этой арабской республике домой начали возвращаться сами боевики, их жены и дети. В Россию тоже хлынула волна переселенцев. Рано или поздно они начинают вербовку своих сторонников.
Председатель научно-консультативного совета Антитеррористического центра стран-участников СНГ Марианна Кочубей заявила, что с мужским полом все понятно — они уходят в места лишения свободы: «Другая категория — это жены боевиков и дети. Их привлекать к уголовной ответственности нет оснований, а дети вообще не субъекты уголовной ответственности по возрасту».
По ее словам, Киргизия, Казахстан и Узбекистан уже имеют многолетний опыт возвращения боевиков из горячих точек: «Как себя ведут после возвращения жены боевиков? Оказывается, первые три-шесть месяцев они сидят тихо, говорят: я ничего не хочу, оставьте меня в покое, я так настрадалась! У меня дети!» — рассказывает Кочубей.
В этот период жертвам ИГИЛ (запрещенной в России) все сочувствуют. Приносят вещи, еду, помогают материально. Казалось бы, вот оно — раскаяние! «Что же происходит дальше? — продолжает эксперт. — Через четыре-шесть месяцев эти женщины приступают к активной вербовке, либо оставляют детей родственникам и едут снова в Сирию искать себе нового мужа».
С женщинами пытались работать разными методами — их увещевали муфтии, с ними общались психологи. Увы, все оказалось бесполезно.
До этого самой известной «террористкой» в России была студентка МГУ Варвара Караулова, которая дважды пыталась бежать в Сирию к возлюбленному, да так ни разу и не добежала. За это ей дали 4,5 года колонии. Возвращенок из мусульманских республик (в основном Дагестана и Чечни) у нас не судят. Скорее, наоборот.
Но и с самими боевиками еще придется помучаться. В США террористов сажают в отдельные специальные тюрьмы. Там все свои. «Зато на выходе имеются этакие устойчивые «нечаевские пятерки», — говорит Кочубей. — Это хорошо законспирированные, владеющие полным спектром знаний об оперативно-розыскной деятельности ячейки».
В ЕС — другая система: экстремистов содержат в общих тюрьмах. Связи там слабее, но зато намного шире целевая аудитория для вербовки. «Нынешние вербовщики намеренно совершают незначительные преступления, получают небольшие сроки, таким образом заходят в места лишения свободы и организуют очень профессиональную вербовочную деятельность», — утверждает Марианна Кочубей.
Негативным фактором является безработица в местах лишения свободы. Безработных там больше половины (60%), из работающих меньшинство работают в полную силу, у остальных неполная занятость.
Перспективы после освобождения тоже весьма туманны. По словам первого заместителя начальника управления организации производственной деятельности и трудовой адаптации ФСИН РФ Александра Кузьмина, даже имеющиеся мощности загружены в колониях далеко не полностью — им некуда девать свою продукцию.
По словам Александра Кузьмина, сотрудники ФСИН стараются к моменту освобождения найти осужденным и угол, и родных, и работу. Но часто получается, что кроме ИГИЛ на воле их никто не ждет.
Светлана РЕВЕНКО
