100 лет назад прекратил свое существование концлагерь, в котором погибли тысячи русских.
Моя юность прошла в прекрасном украинском Львове. Не в том, с которым сегодня оычно связывают понятие «Галичина», дивизию СС или Степана Бандеру. А в том, с которым навеки связаны другие имена и названия: порвавший папскую буллу князь Роман, Львовское братство, первопечатник Иван Федоров, Ярослав Галан…
Забытая драма
На улице Гвардейской, где я жил, был музей Ярослава Галана. В нем можно было увидеть тот самый гуцульский топорик, которым 24 октября 1949 года два украинских националиста, связанные с ОУН, убили писателя, нанеся ему – подло, сзади — 11 ударов.
В этом же музее, кстати, была экспозиция, рассказывающая о пребывании Ярослава Галана в концлагере Телергоф, куда его заточили за симпатию к русскому народу…
Нет сегодня в Львове улицы Гвардейской, нет музея Ярослава Галана, нет и памятника писателю — его снесли еще в 1992 году. Не знаю, сохранился ли на Лычаковском кладбище мемориал с черным гранитным обелиском, белым крестом и надписью: «Жертвам Талергофа. 1914-1918. Галицкая Русь»…
Описывая для журнала «Киевская старина» перипетии национально-религиозной борьбы XVII в., украинский писатель, поэт, учёный и публицист Иван Франко даже не подозревал, что еще при жизни станет свидетелем самого жестокого акта этой драмы — систематического уничтожения галичан, которые проявляли симпатии к России. Названия концентрационных лагерей Талергоф и Терезин, где была проведена эта акция, должны были стать для украинского массового сознания такими же знаковыми, как Майданек — для евреев. Но в современной Украине вы не встретите их нигде. Ни в энциклопедиях, ни в учебниках.
Как это было
В течении четырех веков, с 14-го по 18-й, Галиция входила в состав Польской шляхетской республики, как самая её отсталая часть. За эти годы практически весь высший слой русского народа Галиции ополячился и окатоличился. Свято хранили свои русские корни только крестьяне и духовенство, низведённое поляками до крепостного состояния: польские шляхтичи не признавали священников за особое сословие, заставляя их нести барщину наравне с крестьянами.
Раздел Польши в конце 18-го столетия привёл Галицию под скипетр Габсбургов, и одновременно принёс освобождение от вековой унизительной зависимости от польского элемента. Прикарпатская Русь впервые за многие столетия вздохнула свободно и, естественно, выражала глубокую благодарность Габсбургам за своё освобождение. Уже в начале 19-го века стали проявляться первые ростки культурного возрождения Галицкой Руси, а к середине столетия это возрождение оформилось в самобытную русофильскую партию. Львовская газета «Слово» в 1866 году в редакционной статье 59-го номера писала: «Русь галицкая, угорская, киевская, московская, тобольская и пр. в отношениях этнографическом, историческом, лексики, литературном и обрядовом, есть одна и та же самая Русь, несмотря на то, что в Галиции она верно предана своему возлюбленному монарху и его светлой династии, а там, заграницей, она также предана своему монарху и его династии… Мы не можем отгородиться китайской стеной от наших братий и отделиться от языковой, литературной, церковной, и народной связи со всем русским миром».
«Разделяй и властвуй» по-австрийски
Однако накануне Первой мировой войны Австрия, «просвещавшая» с конца XVIII в. земли нынешней Западной Украины, довела тут принцип «разделяй и властвуй» до совершенства. Австрийская жандармерия вела подробные списки «неблагонадежных в политическом отношении». В специальные таблицы наряду с именами подозреваемых, их семейным положением и родом занятий заносились «более подробные сведения» о неблагонадежности или подозрительности». Такими «преступлениями» в графе № 8 значились и такие: «ездит в Россию», или просто «русофил».
В следующей графе рекомендовалось, как поступить с данным лицом, если Австрия начнет даже не войну, а просто мобилизацию. Например: «Пристально следить, в случае чего — арестовать». Или: «Выслать вглубь страны». Легко заметить, что карать намеревались даже не за поступки, а за взгляды и симпатии — вещи, трудно поддающиеся однозначному толкованию.
Арест считался самым надежным средством. Стоило 1 августа 1914 года разразиться Мировой войне, как в одном Львове сразу было арестовано около 2000 украинцев-москвофилов. Согласно ближайшей к описываемым событиям переписи 1900 год, во Львове насчитывалось 84 тыс. поляков, 45 тыс. евреев и только около 34 тыс. украинцев. Последние были самой малочисленной этнической общиной города. И одним махом было арестовано шесть процентов украинцев города как русских шпионов, которые были отправлены в концлагерь.
74-летнего старика Михаила Зверка взяли под стражу по доносу односельчанина за то, что он читал газету «Русское слово». «Из Львова в Талергоф, — рассказывал он, — ехали мы с понедельника до пятницы. В вагонах, рассчитанных на шесть лошадей или же сорок человек, находилось по 80 и более людей. Невозможная жара и страшно спертый воздух в вагонах без окон, казалось, убьет нас, пока доедем к месту назначения, в Талергофский ад.
Лютейший из застенков
Талергоф, по свидетельству узника Талергофа и Терезина Василия Ваврика , «был лютейший застенок из всех австрийских тюрем».
Первую партию туда пригнали 4 сентября 1914 года. Лагерь представлял собой участок невозделанного поля в виде длинного четырёхугольника в пяти километрах от железной дороги. На первых порах его отделили деревянными кольями и колючей проволокой. Со временем лагерь расширился.
В официальном рапорте фельдмаршала Шлеера от 9 ноября 1914 года сообщалось, что в Талергофе в то время находилось 5700 «русофилов». До зимы 1915 г. не было бараков. Люди лежали на земле под открытым небом в дождь и мороз.
Талергофский рацион состоял из пятой части армейской хлебной порции на весь день. Утром получали отвар из фасоли, в полдень — такую же похлебку из свеклы. Иногда — соленую репу и кусок селедки. Посуду не выдавали. Каждый обходился, как мог. Делал углубление в куске хлеба и наливал туда жидкость или, отбив у бутылки горлышко, использовал ее вместо котелка. Большинство оставалось вообще без обеда. Узники теряли физические силы, болели цингой.
Кроме общей тюрьмы, существовали еще и одиночные камеры. Галичанин, имевший несчастье назвать себя русским или сказать, что русский — его родной язык, попадал именно сюда. Есть тут давали так мало, что выжить можно было только чудом.
«Смерть в Талергофе редко бывала естественной: там её прививали ядом заразных болезней. О каком-нибудь лечении погибавших речи не было… Для запугивания людей, в доказательство своей силы тюремные власти тут и там по всей талергофской площади поставили столбы, на которых довольно часто висели в невысказанных мучениях и без того люто потрёпанные мученики…» — писал узник этого концлагеря Василий Ваврик. При этом, добавляет он, «всё-таки пакости немцев не могут равняться с издевательствами своих людей. Бездушный немец не мог так глубоко влезть своими железными сапогами в душу славянина-русина, как этот же русин, назвавший себя украинцем».
«Хватали всех без разбора»
А вот как описывает события тех лет знаменитый галицко-русский деятель Юрий Яворский: «Хватали всех сплошь, без разбора. Кто лишь признавал себя русским и русское имя носил. У кого была найдена русская газета или книга, икона или открытка из России. Хватали кого попало. Интеллигентов и крестьян, мужчин и женщин, стариков и детей, здоровых и больных. И в первую голову, конечно, ненавистных им русских «попов», доблестных пастырей народа, соль галицко-русской земли. Хватали, надругались, гнали. Таскали по этапам и тюрьмам, морили голодом и жаждой, томили в кандалах и веревках, избивали, мучили, терзали – до потери чувств, до крови. И наконец – казни и расстрелы – без счета, без краю и конца. Тысячи безвинных жертв, море мученической крови и сиротских слез».
Всего через Талергоф с 4 сентября 1914 года до 10 мая 1917 года прошло не менее 20 тысяч русских людей, только в первые полтора года погибло около 3 тысяч заключённых. Лагерь был закрыт в мае 1917 года по распоряжению последнего императора Австро-Венгрии Карла I, который в своём рескрипте от 7 мая 1917 г. написал: «Все арестованные русские невиновны, но были арестованы, чтобы не стать ими».
* * *
В наши дни украинские фальсификаторы истории пытаются замалчивать эти факты, либо говорят, что в концлагерях Терезин и Талергоф австрийцы убивали «украинцев». Страшная все же это вещь – потеря исторической памяти.
Валерий ГРОМАК|
исторический обозреватель «НВ»|
капитан 1 ранга запаса
