В декабре даже невинный с виду поход в баню рискует обратиться в двухсерийную винную историю (см. «Иронию судьбы, или С легким паром!»). Вовсе неслучайно Россия — единственная страна, которая старательно отмечает два Рождества и два раза встречает Новый год. Нетрезвый мир легко раздваивается…
В конце декабря жизнь в России по-настоящему течет. И даже булькает. Везде проходят так называемые корпоративные вечеринки, раздаются призы и подарки, гомерически хохочут капустники. В советские времена именно капустники были форточкой в гласность, и по их качеству определяли интеллектуальный уровень идеологических изданий. И, пожалуй, самыми громкими в Москве были новогодние премьеры в «Комсомольской правде». Сама раздача ролей превращалась в веселое представление. Вот при постановке «Мертвых душ» в программке значилось: «1-й русский мужик — Хилтунен, 2-й русский мужик — Гричер».
Но, кажется, самая безумная сцена произошла при постановке одного капустника в 80-х годах. Тогда только-только на укрепление нетрезвых журналистских рядов в «Комсомолку» был брошен закаленный в комсомольских комитетах коммунист Геннадий Селезнев (будущий спикер Государственной думы, между прочим!). Вот ему-то мы и устроили премьеру…
Естественно, при написании скандального сценария мы немного выпили. Но этого «немного» вполне хватило, чтобы придумать пьесу «Селезневские бани». А поскольку такие бани в Москве реально существуют, то мы выпили еще, и пошли снимать вывеску с этого промывочного цеха. С директором мы тоже немного выпили, и он закричал в экстазе: «Вы можете снять всё, ребята». И мы — сняли всё!
Когда в зале заседаний редколлегии Центрального органа ЦК ВЛКСМ с криком упал (навсегда) занавес, то народ ахнул — на стене была прибита мраморная вывеска «Селезневские бани», и несвежего вида банщик с упоением, но нежно протирал своим неаккуратным полотенцем слово «селезневские».
А потом в зал заседаний вошли мы. С шайками. И не совсем раздетые. С воплем «Кто это дерьмо в номер заслал?» в течении всего первого акта метался туда-сюда секретарь партийной организации бани…
Словом, мы наиграли на сто восемьдесят шесть лет особого режима.
Селезнев сидел так, словно зонтик проглотил. Ситуация возникла аварийная. По слухам, он, обдумав ситуацию, произнес: «Попал, …, в ….». Монолог главного передавала труппе капустника его секретарша, поэтому она с особым цинизмом произнесла слова, вместо которых я, сегодня, вынужденно (поскольку трезв) поставил многоточия.
В редакции существовала традиция — после капустника вся труппа приглашается к главному — «обмыть» (банное слово!) премьеру. Мы со страхом ждали: будет настоящая баня или банкет? И тут раздалось:«Он приглашает!», — закричала секретарша, и почти одетые, мы шагнули в самый страшный редакционный кабинет.
Это было, пожалуй, последнее, что мы запомнили в том уходящем году.
Акрам МУРТАЗАЕВ
колумнист «НВ»
выходец из той самой «Комсомолки»
