Поистине золотую пшеницу создает российский академик Баграт Сандухадзе.
Селекционер, пожалуй, самая «устойчивая» профессия на Земле. Меняются цари, президенты, губернаторы и иные правители, а селекционер при любой власти нужен ей непременно, как тот самый хлеб, которого всегда не хватает. Впрочем, только до той самой минуты, пока не появляется Великий Селекционер, способный накормить не только свой народ, но и зарубежный.
И сегодня у нас есть такой — академик Баграт Исменович Сандухадзе (на снимке).
Он стал первым среди ученых-селекционеров, удостоенных Демидовской премии, которая, как известно, присуждается коллегами по Академии наук за достижения, равным которым нет не только у нас, но и в мире. С известным академиком встретился и побеседовал научный обозреватель «НВ» Владимир Губарев.
— Можно ли, Баграт Исменович, сказать, что сегодня в селекции «невозможное возможно»? И именно вы это сделали?
— Не преувеличивайте… Но отрицать не буду, что определенные вершины в производстве зерна удалось покорить (Баграт Исменович улыбнулся).
— Что вы имеете в виду?
— Получать высокие урожаи озимой пшеницы там, где раньше это было невозможно, — разве это не достижение?
— Говорят, что вы нашли новый метод их получения — поистине волшебный?
— Новый метод прерывающихся беккроссов, который был использован нами для создания новых сортов.
— Нами?
— Да. Мной и сотрудниками лаборатории, которой я руковожу (лаборатория селекции озимой пшеницы и первичного семеноводства Московского НИИ сельского хозяйства «Немчиновка». — Ред.)
— И сколько же потребовалось времени, чтобы он появился?
— Сорок лет. Срок, обычный в селекционной работе. Создание сорта — это долгая и кропотливая работа, требующая не только терпения, внимания, глубоких знаний генетики, но и вдохновения. Это единение науки и искусства. Обычно их противопоставляют, а мы, селекционеры, их воссоединяем. В общем, наука продолжается искусством, или наоборот — все зависит от селекционера.
— Это нуждается в доказательствах.
— Пожалуйста. С чего начнем?
— С науки.
— Итак, беккроссы. Самое простое объяснение таково. Получается потомство от гибрида и одного из его «родителей» — прямой перевод с английского «назад» и «скрещивание». Происходит «насыщение» генотипа. Короче говоря, сразу лучшие качества растения у «родителей» отнять нельзя, но если пытаться это делать несколько раз, то можно добиться успеха. Впрочем, нельзя обольщаться — чаще всего вас ждет неудача, и требуется упорство, чтобы получить желаемое. Сначала велись длительные теоретические исследования этих процессов, а уже потом мы начали создавать перспективные линии пшеницы с новым набором комбинаций генов…
— И чего вы добивались, Баграт Исменович?
— Лучший на то время сорт Мирновская-808 был слишком «высок», недостаточно хорошо переносил суровые зимы. Да и хотелось, чтобы урожайность его была повыше, для чего надо было добиться «уплотнения» посева. Чем гуще стоят стебли, тем лучше. Выдающийся наш селекционер Ремесло получал хорошие урожаи, и, казалось бы, превзойти его достижения невозможно. Однако нам удалось «понизить» пшеницу, повысить ее зимостойкость и поднять урожайность на 10 с лишним центнеров. Это был первый успех. Появились сорта «Инна», «Памяти Федина», «Московская-39, -70», «Немчиновская-52». На международных сортоиспытаниях сорта признавались лучшими по качеству зерна. Удалось не только поднять урожайность, но и резко улучшить качество зерна.
— То есть, юг страны вы «передвинули» на Север?
— У нас урожаи теперь ничуть не ниже… Сто лет назад озимой пшеницы в Нечерноземье практически не было. А та, что высевалась, давала не более 8 центнеров с гектара. Сейчас же засевается миллионы гектаров при урожайности 100–120 центнеров.
— Но вам же удается получать и по 140!?
— Да, но это только на экспериментальных участках.
— Я видел на вашем поле президента Академии наук Александра Сергеева, причем — за штурвалом комбайна, убиравшего урожай…
— Да, Александр Михайлович приезжал в «Немчиновку», побывал на наших полях. Он удивился, насколько грамотно, по-научному, ведутся у нас работы. Остался доволен — это ведь достижения ученых нашей Академии! Ну а на память о поездке получил мешочек с нынешним урожаем. Зерно отборное, красивое…
— Вот теперь пора перейти ко второй части нашей беседы — к искусству. Можно ли, на ваш взгляд, сравнить селекционера с художником?
— Я уверен в этом! Он — творец, потому что создает то, чего раньше не было. А разве писатели, музыканты, художники не делают то же самое!? По сути селекция — это рождение и выращивание ребенка. Нам хорошо известны особенности характера «отца» и «мамы», но какие у них будут «дети» — предугадать невозможно. У меня был брат. Мы с ним близнецы. Он увлекался точными науками — математикой, физикой. А я предпочитал литературу, поэзию, биологию. Повторяю: мы были близнецами… Подобное происходит и в растительном мире. Мы выращиваем эмбрион, потом рождается растение, и мы выращиваем его сначала до «годовалого ребенка», а потом и до «зрелости» — лет до двадцати. И когда этот «ребенок» становится самостоятельным, мы и говорим, что родился новый сорт… Каждую осень, перед снегопадом, я обязательно приезжаю на свои поля и говорю своим посевам: «До свидания, ребята, я надеюсь на вас, встретимся в апреле…»
— «Ребята» отвечают?
— Уже весной, когда я вижу, как они поднимаются после зимы…
— Кто ваш главный Учитель?
— «Немчиновка». В этом великом научном центре России работали прекрасные ученые. Именно они заложили основы селекции, плодами которой мы пользуемся сегодня. В конце жизни — а ведь это всего лишь мгновение! — человек спрашивает самого себя: «А что тебе удалось сделать?» Мне повезло. Я горжусь тем, что вокруг Москвы, очень густо населенном регионе, поля, на которых выращивается пшеница — продовольственная, не фуражная — наивысшего качества. Причем условия для ее выращивания не очень хорошие: температура невысокая, дожди, погода капризная. А мы получаем экологически чистейший продукт! Но юге страны три-четыре раза обрабатываются поля пестицидами, чтобы не дать растениям заболеть. Здесь же мы этого не делаем. Понятно, что я не могу не гордиться всем этим.
— Сколько у вас сортов?
— 15–16 сортов уже районировано. В прошлом году передали на госиспытания два сорта, в будущем году еще три. Это прекрасные сорта: короткостебельные, неполегающие, а урожайность — до 148 центнеров с гектара! Эти направления надо развивать. Я считаю, что для престижа России нужны не только атомные бомбы, но и высочайшие урожаи пшеницы. И тогда все, кто вводит против нас санкции, встанут в очередь, умоляя дать им зерно.
— Вы не преувеличиваете?
— Отнюдь! Фермеры Канады, к примеру, сейчас разоряются, потому что у них очень большая себестоимость пшеницы, а качество зерна плохое. У нас раньше три-четыре государства покупали пшеницу, а сейчас уже почти тридцать! И по цене она ниже, а по качеству намного лучше. Сейчас мы получаем уверенно сто миллионов тонн, а ведь можно эту цифру удвоить. Для этого у нас все есть — через 10 лет можно получать двести миллионов тонн отборной пшеницы.
— И что нужно для этого сделать?
— У нас сейчас средний урожай 25 центнеров с гектара. Значит, надо поднять урожайность вдвое, что вполне реально. У нас огромная территория. Где-то неурожай, но это легко компенсировать в других районах. Так что перспективы у нас прекрасные, а если предоставить ученым хорошие условия, то и технологии новейшие появятся. Весь опыт развития сельского хозяйства в нашей стране подтверждает это.
Разве нужно что ли добавлять к этим словам!?
Владимир ГУБАРЕВ
NB!
СПРАВКА «НВ». Академик Б.И. Сандухадзе — выдающийся российский селекционер, создавший совместно с коллегами 15 сортов озимой пшеницы, президент Союза селекционеров России, автор более 180 научных работ, в том числе трех монографий. В озимом зерновом клине Центрального региона России выведенные в Немчиновке сорта с высокими генетически закрепленными хлебопекарными показателями качества зерна занимают основную долю. Благодаря этому Центральный регион Нечерноземной зоны стал одним из лидеров производства продовольственной пшеницы.
