Приехав в очередной раз в Бамбайск, я попал в неприятную ситуацию — вор-карманник похитил мой бумажник. И хотя денег там было немного, я все же решил обратиться в местное отделение полиции. И сразу почувствовал в этом заведении что-то необычное.
За стеклом дежурного звучала музыка. Да не попса какая-нибудь, а сам Моцарт, точнее — упоительная мелодия увертюры к его «Волшебной флейте». Увидев меня, полицейский отреагировал не сразу. Он стоял перед мольбертом, и, прежде, чем подойти к окошечку, резкими движениями набросал на создаваемую им картину несколько штрихов.
Когда мое заявление о пропаже было, как это принято, зарегистрировано, я поинтересовался причиной столь необычного антуража. «Никаких секретов, — услышал в ответ. – В бамбайской полиции внедряются новые методы работы с личным составом, разработанные лично начальником городского ОВД генералом Костоломовым по рекомендации министра Нургалиева.
Захотелось поговорить об увиденном с самим Костоломовым, который, на мое удивление, принял меня незамедлительно.
— Вы, господин Ухвальд, знаете, как много претензий высказывается в адрес полиции, — начал он. – Мы-де и избиваем, и пытаем, и выбиваем показания… Не скрою – такие нарушения есть, в том числе и в Бамбайске. А знаете, почему сотрудники полиции их допускают? От плохого воспитания в семье и школе, от низкого уровня культуры! На решение данной проблемы и нацеливает наш министр. Давайте пройдемся по кабинетам, и вы увидите, как преобразилось наше ОВД.
И мы прошлись. А посмотреть, надо сказать, было чего. Бывший спортзал превратился в… балетный класс с огромными, от пола до потолка, зеркалами, у которых полицейские заучивали различные па. Следственный отдел стал изостудией, где стояло множество гипсовых бюстов древнегреческих философов и героев. В красном уголке репетировал симфонический оркестр, также сплошь состоящий из людей в погонах.
— Ну, и как? — поинтересовался я. – Помогает это изжить недостатки, за которые вас критикуют? Стали ваши сотрудники культурнее?
— Намного! Когда мы в первый раз приехали на экскурсию в московский Музей изобразительных искусств, некоторые пытались засунуть бутылки из-под шампанского между ягодицами Геракла и Перикла. Сейчас это исключено.
Кстати, могу с гордостью сказать: и преступники в атмосфере высокого искусства охотнее сознаются в своих преступлениях, раскрываемость которых повысилась в Бамбайске вдвое. Вы можете этому поверить?
Я сначала не поверил. Но когда, выйдя из здания ОВД, шел вдоль фасада, то услышал, как из одного окна доносились вопли избиваемого или пытаемого человека. Вскоре, однако, крики прекратились, а из того же окна послышались божественные звуки «Болеро» Равеля.
«Наверное, признался», — подумал я.
Барт УХВАЛЬД